Пять дней отдыха. Соловьи

Сергей уговорил Колю Шишкина пойти в ТЮЗ, чтобы наняться статистами. Сначала Шишкин упрямился и говорил, что он в в театре-то был всего три раза, когда их всей школой возили из Шанаша в город, и уж какой из него артист. Сережа доказывал, что театр развивает память и поднимает общую культуру, а потом — статистам платят деньги, Шишкину же деньги крайне нужны. В театре им устроили экзамен. Сережа испугался, что Шишкина могут не взять. Но Коля без всякого стеснения подошел к столу, где сидели режиссер и два знаменитых тюзовских актера, в которых Сергей души не чаял, и гаркнул:

— «Медведь у пчел»! Басня Крылова.

Он читал невозмутимо, потому что, как потом объяснил Сергею, терять ему было нечего. Делал неправильные ударения, твердо выговаривал «о» и чуть цокал, как у них в Шанаше. Низенький, широкий в плечах, он сам был похож на медвежонка. Все это неожиданно понравилось экзаменаторам. Сергей ничего не стал читать, а показал несколько «номеров»: как ходит их учитель физики, как ругается дворничиха. Его взяли лишь потому, что Шишкин упрямо пробурчал:

— Без Замятина не хочу.

Затея с ТЮЗом кончилась до обидного быстро. Их ввели в спектакль о Робин Гуде, и там они должны были изображать разбойников в лесу: сидеть в углу сцены и перекидываться картами. Сергей при этом строил такие гримасы, что иные зрители перестали следить за основным действием, стали пялить глаза на него и Шишкина. Режиссер рассвирепел, начал кричать:

— Балаган устроили! Комедианты!

Сергею очень понравилось, что зрители обращают на них такое внимание. Но после третьего спектакля режиссер потребовал, чтоб «комедиантов» не пускали в театр.

— Плевать, — сказал Шишкин, нимало не расстроившись. — Все-таки десятку заработали. Можно даже в кино сходить.

Но для Сергея это был удар. Он возвращался из театра около полуночи, размышляя о том, что он полнейшая бездарность. Шел тихий снег, кружился мошкарой возле фонарей, деревья были опушены. Поскрипывало под ногами. Одинокие прохожие торопливо бежали к трамвайной остановке. Мягко высвечивались желтые витрины магазинов, отсвет от них падал квадратами на белый тротуар. Сергей заглядывал в эти витрины. Ему не хотелось спешить. Пусть заснет мать. А то начнет приставать с расспросами. У Сергея есть свой ключ, он тихо откроет дверь и ляжет, чтоб она не слышала.

В ресторане «Савой» бойко горели окна, гремел джаз-оркестр. Широкие зеркальные двери выпускали вместе с клубами теплого пара веселых говорливых людей. Сергей подошел к этим дверям, заглянул в них и увидел мать. Сначала он не поверил себе и чуть было не припал лицом к толстому стеклу. Но это была она — в своем синем платье с большим белым воротником. Человек в роговых очках подавал ей пальто. Мать мягко, задумчиво улыбалась. Сергей хорошо видел человека в черном бостоновом костюме, его узкое лицо. В движениях человека была суетливая поспешность. Он почти вырвал у гардеробщицы свое пальто с каракулевым воротником, надел, застегнул на пуговицу одной петлей выше. Мать засмеялась, показала ему. Он тоже засмеялся, стал поправлять. В этих движениях промелькнула доверительная близость, и она показалась обидной Сергею. Захотелось прикрикнуть на мать, как на маленькую.

Мать пошла к выходу, и Сергей невольно отпрянул, нырнул в соседний подъезд. Он слышал, как они вышли, потом остановились совсем близко.

— Ну, я побегу, Клавдий Иванович, — сказала мать.

— Я провожу тебя, — ответил мужчина.

— Мне здесь совсем близко. Я живу через три дома, вон в том, на втором этаже… Спасибо тебе за ужин. Мы неплохо посидели. И все-таки, пожалуйста, не провожай.

— Я еще увижу тебя?

— Позвони как-нибудь на работу. Доброй ночи!

— Доброй ночи, Светлана.

Мать быстро прошла мимо Сергея, шагов же мужчины не было слышно. Наверное, он стоял и смотрел вслед матери. Сергей выскочил из подъезда, чуть не налетел на мужчину, заглянул в его блаженное, глупо улыбающееся лицо. Тот отпрянул, видимо, сочтя его за пьяного, вывалившегося из ресторана.

Сергей догнал мать.

— Кто это? — спросил он насупясь.

Мать помолчала.

— Ты подглядывал? — сказала она спокойно.

— Нет. Я шел из театра.

— Возьми меня под руку. Здесь скользко.

Он еще раз настойчиво спросил:

— Кто это?

— Клавдий Иванович Можаев. Я тебе как-то рассказывала о нем… Только, кажется, я не называла его фамилии. Его не было много лет в нашем городе, сейчас он приехал и пригласил меня поужинать.

— Зачем же ты пошла?

— Было бы глупо, если бы не пошла. Он был когда-то большим другом твоего отца… Человек приехал с Крайнего Севера, и мы столько лет не виделись.

— Он тоже инженер?

— Преподает историю в школе.

Сергея раздражало спокойствие матери. Он вовсе не хотел расспрашивать ее об этом человеке. Это получилось помимо его воли. Расстроившись вконец, чувствуя злую обиду, он прикрикнул на мать:

— Ты больше не будешь с ним встречаться. Пусть он тысячу раз звонит!

— Хорошо, — сказала она покорно. — Только не дергай меня так за руку. Настоящим медведем стал… Если ты так хочешь, я не буду с ним встречаться. И хватит об этом. Идем скорее, я начинаю мерзнуть.