Пять песен мира. Книга 2

Кристаллы напитались мощью чувств, и это наполнило их. Они резко увеличились в размерах, проткнули кожу, и Алекс ощетинился ими, подобно дикобразу. Кристаллы обволокли его тело, и стали непробиваемой броней.

Острые пики кристаллов пробили щупальца насквозь, вросли в них, кровь хлынула из ран водопадами, и оросила Алекса с головы до ног. Нестерпимая боль охватила тело спрута, и он взвыл в животном испуге, пытаясь оттащить себя от Алекса.

Щупалец спрут не пожалел.

Они были плотно нанизаны на пики кристаллов, и когда тварь оттянула себя, то щупальца разорвало и разрезало на куски острыми кристальными гранями.

Огромные черные обрубки, брызгая фонтанами крови, рухнули.

Теперь Алекс не чувствовал боли. Кристаллы заняли место переломанных костей, исцелили раны, и восстановили поврежденные мышцы, вернув телу боевую эффективность. Из запястий Алекса выросли острые кристальные клинки. Он изучил их коротким взглядом, и ему не терпелось пустить их в дело, чтобы защитить друзей.

Не терпелось, пока он не увидел, как сильно изменился спрут в своей наружности. Пока не увидел, как спрут испугался.

— Извини, — Алекс обратился к спруту. — Мне не нравится твоя боль, и я убью тебя не ради удовольствия. Я должен защитить близких, и мне жаль, что мы с тобой никогда друг друга не поймем.

Без капли удовлетворения Алекс взмахнул клинком, оставив в воздухе яркий белый росчерк, и отнял у спрута кусок тела. Клинок окрасился кровью чудовища. На теле спрута осталась страшная кровавая рана, и спрут жалобно взвыл от боли, глядя на Алекса как загнанный в угол щенок. Зрачки спрута дрожали, сам он трясся всем телом, и даже пошевелиться не мог, чувствуя неминуемую гибель.

Впервые в жизни Алекс преисполнился жалостью к врагу, ведь раньше никогда не приходилось видеть, как звуковики чего-то боялись.

Алекс жестко размахивал клинками, и рубил вывшего спрута, отнимая от него кусок за куском. Со свистом клинки рассекали воздух, кровь из ран спрута брызгала огромными фонтанами, и Алексу стало не по себе от жестокости происходящего.

Просто животное. Спрут — просто животное.

В ране на теле спрута показался сердечный кристалл, очень похожий на те, что сейчас стали для Алекса броней и оружием.

Алекс воткнул клинок в сердечный кристалл сокрушительным колющим выпадом, и, под вой испуганного чудовища, сердечный кристалл рассыпался на куски. Взгляд спрута потускнел, и тело его бесследно рассеялось в воздухе черным пеплом.

В этот раз Белый гигант не застыл ледяной статуей. Он развеялся миллионами осколков белого льда. Тучи окружили место битвы, над которым небо было чистым, и это стало для Василисы точкой на карте.

Она бросилась вперед, прорываясь через поля, густые колючие кустарники, и поскальзывалась на сырой земле, размытой дождем. Колосья пшеницы хлестали ее по рукам, шипы кустарников оставляли на коже маленькие царапины, а вспышки молний высвечивали ее лицо, отбрасывая тени на его взволнованное выражение.

Она не слышала тяжести собственного дыхания за раскатами грома. Не слышала собственных всхлипываний, и даже не удивлялась тому, что заплакала. Она всегда считала, что слезы — это не про нее. Она всегда сдерживала себя, но теперь не могла контролировать эмоции.

Не могла не бояться и не плакать, думая, что больше не услышала бы голос Алекса.

Она видел, как кружившие в воздухе льдинки медленно оседали на землю, видела, как после вспышек молний они расцветали яркими бутонами, как фейрверки, но Алекса разглядеть не удавалось.

Василиса не замечала усталости, не замечала жжения в мышцах, покрытых мышечной кислотой, и не замечала вопроса, который будто гадкий слизняк скользил в ее мыслях: «А жив ли Алекс? Мог ли он уцелеть?»

Жив. Василиса отказывалась думать иначе.

Преодоленного расстояния она совсем не заметила, хотя натертые ступни нестерпимо болели, а носки стали влажными и тяжелыми от крови. Легкие жгло при каждом вдохе, а перед взором было мутно, будто бы она смотрела на мир сквозь белый шум сломанного телевизора.

Взобралась на холм, скатилась с горки по хлюпавшей грязи, цепляясь за древесные корни, и оказалась на краю уничтоженного леса, за считанные минуты обращенного в пустошь.

Нерушимые стволы деревьев были повалены, крупные пни скалились древесными осколками, а с высоких обрывов переломанных тектонических плит срывались буйные водопады.

Пустошь была огромна, и Василиса даже не представляла, где искать Алекса. Она примерно чувствовала, где он находился, знала, что он мог быть еще жив, и не намеревалась давать себе передышек, пока не испытала бы убежденности, что с Алексом все в порядке.

Когда Дональд умер, она вдруг осознала, что Алекс тоже был смертен. Даже его нечеловеческая сила не лишала его человеческой хрупкости, из-за которой жизнь его могла оборваться в один миг.

Какой бы великой не казалась тебе твоя сила, всегда найдется существо или случай, которые окажутся сильнее тебя.