Пять песен мира. Книга 2

Алекса она нашла на огромной опушке, усеянной белыми льдинками, хрустевшими под ее ногами. Василиса сразу поняла, что это были осколки Белого гиганта. В центре ледяного поля виднелся островок из травы, грязи, и тяжелых обломков горной породы.

Василиса знала, что Алекс там. Чувствовала и понимала. Она рванула к островку через поле, льдинки разлетались из-под подошв в разные стороны, и Василиса даже не замечала, как падала, поскальзываясь, и снова вставала, устремляясь дальше.

Она разгребала грязные обломки голыми руками, не жалея ни сил, ни тела. Резала ладони острыми гранями жестких камней, но не помышляла останавливаться.

Она схватилась за край большого плоского камня, со всей силы потянула его на себя, и когда со стоном перевернула его, то увидела Алекса. Он был завален камнями и грязью почти полностью. Снаружи была лишь рука, покрытая кровавыми ранами, и голова. Глаза Алекса были закрыты, губы безмолвны, и от жалости в сердце Василисы защемило.

Она бросилась к Алексу, глотая соленые слезы, и буквально достала его из-под земли. Вырыла. Грязь сочилась между пальцами, усталость норовила прижать тело к земле, а изнеможенные мышцы едва не отключались, не в силах работать из-за переутомления.

— Хороший мой, милый мой, я здесь! — слезно говорила Василиса, всхлипывая. — Милый, очнись! Я здесь! Я с тобой!

Она вытащила измученное тело Алекса из грязи, шлепнулась задом в холодную лужу, и уложила Алекса спиной себе на бедра. Василиса гладила его по сальным волосам, целовала ему лицо, губами ощущая горечь грязи, и глотая пыль, скрипевшую на зубах.

— Милый, — шептала она отчаянно, и в груди ее гнусно щемило. — Очнись. Милый мой, пожалуйста, не умирай! — она крикнула, не в силах сдерживать горя. — Я здесь…. — прошептала она беспомощно, уронив лоб на грудь Алекса. — Дыши. Пожалуйста. Дыши.

Но он не дышал. Грудь его не двигалась, воздух не заполнял ноздри, а сердце под переломанными ребрами не билось. Василиса жалобно и проникновенно простонала, сгребла в ладони запачканную ткань изорванного кителя Алекса.

— Я всё потеряла, — с ее дрожащих и посиневших губ эти слова срывались едва слышно. Она тряслась от холода, тряслась от злобы и ужаса, пленивших ее сердце. Она в жизни столько не плакала. — Я все потеряла. И тебя потеряла. И себя потеряла. Всех, кого любила. Я буду с тобой. И пропади пропадом мои потерянные воспоминания. Пропади пропадом всё. Только не умирай и будь со мной. Я хочу быть с тобой, слышишь? Хочу выйти за тебя замуж, и нарожать тебе детей. Хочу быть правильной. Я всё сделаю, только не умирай.

— Отношений хочешь? — тихо произнес Алекс, и прокашлялся. Грудь его расширилась слегка. Он неглубоко вдохнул из-за боли в сломанных ребрах, и жадно засопел ноздрями, хватая живительный воздух. — Правда?

— Живой? — Василиса застыла, и взглянула Алексу в глаза. Взор его был ясным, радостным, но очень уставшим. — Живой? — она положила ладони Алексу на щеки. — Милый мой! — она исцеловала его, случайно надавила ему на ребра, и он простонал.

— Ай, аккуратнее! Блин, я чуть не обделался.

— Дурак, — слабо и радостно произнесла Василиса. — Дурак….

— Ты сказала, что хочешь отношений? Даже замуж решила? Я всё слышал.

— Дурак, — произнесла Василиса, и в ее заплаканных глазах появилось выражение счастья. — Да, да. Я хочу. Если это удержит тебя в этом мире, то я хочу этого.

И так они, покрытые грязью и мокрые от дождя, пробыли друг с другом минут десять, наслаждаясь каждой секундой пришедшего к ним счастья. Еще никогда они так друг друга не ценили, поняв, что никто им был не нужен больше.

— Я услышал тебя там, откуда уже не мог выбраться, — признался Алекс. — Услышал твой голос. Спрут сильно меня потрепал. Я бы не выжил, если бы не ты.

— Давай, — сказала Василиса, попытавшись встать и поднять Алекса, но от лужи оторваться не смогла. Онемевшие пальцы не сжимались, мышцы работать не хотели. Поняв, что Алекс жив, Василиса успокоилась и позволила себе заметить утомление, вызванное стрессом и длительной пробежкой по пересеченной местности.

— Черт, — обреченно выдохнула Василиса, и грустно усмехнулась. — Прости, милый. У меня совсем нет сил. Я даже пошевелиться не могу.

— Ничего, — успокаивающе ответил Алекс, и улыбнулся. — Скоро я смогу идти. Надеюсь.

В кустарнике справа зашуршала листва, хрустнула поломанная ветка, и Василиса хмуро взглянула на покрытые льдинками кустовые побеги. Ей даже удалось найти в себе силы расстегнуть кобуру, и сжать ладонь на шершавой рукояткеизлучателя.

— Кто здесь? Выходи, или буду стрелять! — пригрозила Василиса.

Из кустов, покрытый грязью и царапинами, вывалился Данни. Плюхнулся он руками в грязную лужу, и оказался в ней по локоть, едва не угодив в нее лицом.

— Твою мать, — недовольно выругался Данни, а затем взглянул на Василису, сказав: — не нужно стрелять. Свои, — и улыбнулся широко.

— Господи, как же я ненавижу дурацкие леса! Всю кожу себе испортила! Даже сиськи умудрилась поцарапать!