Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Журналистский инстинкт Беккера не подвел – он приехал в «Архангельское» в нужное время, понимая, кто скоро станет главным. Гайдар четко соблюдал штабную культуру, настойчиво подчеркивал свою функцию внештатного консультанта и говорил, что даже на роль экономического советника не претендует: «Я очень надеюсь, что смогу сделать что-то полезное для реформ и стабилизации экономики на той территории, которая некогда называлась СССР. И готов, не рассчитывая на лавры, оказывать профессиональную помощь всем ответственным политикам». Притом что ему самому собственная программа действий представлялась безальтернативной, а по поводу существования – реального, а не формального – Советского Союза и экономического договора между республиками не было иллюзий.

Немного кокетничая, Егор начал разговор с Александром, который был старше его на пять лет, с фразы: «Что в Москве творится? Две недели не читал газет». А зачем ему было читать газеты, если он сам был будущий творец новостей и главной из них – о начале реформ: команда Гайдара писала существенную часть доклада Ельцина. Не говоря уже о том, что в Москве Гайдар все-таки побывал – как минимум на встрече с депутатами.

Ключевая мысль: ресурс доверия президенту России столь велик, что реформы нужно начинать здесь и сейчас – это было еще и своего рода письмо президенту через газету: «У Ельцина больше шансов преодолеть сопротивление сейчас, чем останется через полгода. И у него больше шансов, чем у любого политика в обозримой перспективе».

Гайдар утверждал, что роль России – в том числе как образца и флагмана экономических реформ – ключевая: «Прорвемся мы – спасутся и другие, сорвемся – потащим остальных (курсив мой. – А. К.). И значит, первейшее теперь – экономический курс самой России». По поводу экономического договора высказывался жестко, точнее, прагматично оценивал ситуацию: «…после развала политического центра невозможно в принципе реанимировать сильный экономический центр, способный проводить жесткие реформы». И в этом – его ключевые разногласия с Явлинским: что-либо «союзное» просто физически невозможно администрировать, у Межреспубликанского экономического комитета нет ни одного финансового инструмента. «Где центр? Центр, у которого нет бюджета».

Что делать? «Цены не удержать. Придется их размораживать, хотя высокая открытая инфляция неизбежна». Налоговая база разваливается, «нужно реконструировать налоговую систему, не ожидая согласований с другими республиками». «И пора кончать с идеологическими дебатами вокруг приватизации». Собственная валюта, поскольку уже прибалтийские страны вводили свою, и Украина разместила заказ на печать гривны в Канаде. Все это – еще раз – в рамках автономной политики России. Ключ к стабилизации политики сообщества лежит в России. Долги Союза России придется взять на себя – и это исключительно реалистический подход: «Те же западные эксперты, с которыми я имел дело, говорят: все это хорошо насчет солидарной ответственности (республик Союза. – А. К.), но вы же понимаете, ребята, с кого на самом деле спросят кредиторы».

Это интервью вышло в самой популярной газете той территории, которая называлась Советским Союзом, – в 1991-м тираж «Комсомолки» был более 10 миллионов, за год до этого – 22 миллиона экземпляров. Едва ли это помогло пропаганде российского подхода к реформам. А вот элиты поняли, чего примерно им ждать от Ельцина.

Выступление Ельцина на Съезде стало точкой отсечения. Россия идет по пути радикальных реформ, идет одна, хотя 18 октября восемь республик, включая РСФСР, но исключая Украину, подписали договор об Экономическом сообществе, и в тот же день российский президент заявил на Съезде судей: «Россия никогда не выступит инициатором развала Союза» (притом, что инициативы никакой для этого и не нужно было, только констатация). Борис Николаевич лично берет на себя полномочия премьер-министра.

До назначения правительства оставалась практически неделя, ключевая интрига – кто станет премьером. Разговоры о Евгении Сабурове, Юрии Рыжове, даже Руслане Хасбулатове – все это осталось в прошлом. Юрий Скоков, близкий по духу Ельцину классический красный директор, и тот, судя по всему, уже не рассматривался на позицию первого лица в кабинете министров.