Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Ведущие перья и редакторы сидят на тех же пайках, что и чиновники центрального аппарата КПСС, за ними приезжают черные «Волги» – столь важна идеологическая функция. Буфет «Правды», конечно, не буфет ЦК, но тоже хорош. Кабинеты обиты темными панелями, не то что в «Известиях» – светло-коричневыми. В каждом кабинете – один сотрудник, не больше. Распашонки (кабинет направо, кабинет налево) с приемной – для ответственного редакторского начальства.

Казалось бы, Гайдар – отпрыск советской «аристократии», сын корреспондента, собкора, завотделом «Правды», внук писателя, в этой газете печатавшегося, самым естественным образом должен стать потомственным «правдистом». Но в этом огромном здании с длиннющими коридорами он ощущает два настроения по отношению к себе: равнодушие или глухое неприятие. Эпоха ломается пополам, по позвоночнику, прямо на глазах, темно-коричневые панели, конечно, незыблемы, но что несут новые времена? Уж не вселятся ли сюда варвары? И что означает появление этого нового любимчика главного редактора, умника и интроверта, либерала и радикала? Не скрывается ли под его формальной вежливостью и интеллигентскими манерами глубокое презрение к партийной журналистике? Не есть ли это еще один знак ускорения распада – страны, газеты, привычного уклада? Как-то не вовремя Гайдар там появился. И не очень ко двору.

И ему самому там неуютно. Одно дело братская атмосфера журнала, жестко ориентированного на реформы. Все – свои. Большинство – единомышленники. Здесь же, в большой официозной газете, даже нерядовой сотрудник сильно отчужден от конечного продукта. Она, газета, в отличие от журнала, для Гайдара – чужая. На улице Маркса – Энгельса остались свои ребята. Алексей Улюкаев возглавил отдел, он талантлив, хорошо пишет, пытается со страниц партийной прессы перекочевать в прессу демократическую, показывает свои заготовки Игорю Дедкову, ища его одобрения, публикуется в популярнейших «Московских новостях» – там жизнь, а не в «Правде», в которой по-прежнему, согласно старой советской поговорке, нет известий (а в «Известиях» нет правды), как ни пытается ее реформировать Иван Фролов.

Все время от времени мотаются в «Волынское» – сочиняют речи генсека, а теперь президента. Только уже без особой надежды на успех и прорыв. Колесников сидит чернее тучи в «правдинском» кабинете: опять сопровождал своего босса в зарубежной поездке и в основном занимался тем, что работал переводчиком его жены в магазинах одежды. А еще недавно делал настоящий хороший журнал. Тут и выпить-то не с кем, и некого послать, как в редакции «Коммуниста», в соседний магазин с неформальным названием «три ступеньки». Фролов вроде бы идеологически ближе, но работалось Колесникову когда-то в «Правде» при Викторе Афанасьеве, моднике-воднолыжнике, снятом за перепечатку статьи из «Реппублики» об алкоголизме Ельцина, веселее – он, по крайней мере, присутствовал как автор и редактор в газете. Времена новые, а воздух в гигантском кабинете главного редактора, где вполне можно был устраивать турнир по мини-футболу, словно застыл. Не говоря уже о зале заседаний редколлегии, где прямо над головой председательствующего – белый Ленин с обрубленными руками, как у Венеры Милосской.

И вот – «в московские особняки врывается весна нахрапом» – Гайдар отвечает за экономику в «Правде». В апреле появляется статья под дерзким заголовком «Прыжок к рынку» с использованием выражения «мужество отчаяния» – именно это качество, считает Гайдар, очень скоро понадобится реформаторам. Шоковая терапия, пояснял автор, – это не только и не столько отпуск цен на волю: «Размораживать цены при нынешних темпах роста денежной массы страшно. Но это можно сделать разовым решением. Надо лишь крепко зажмуриться и прыгнуть в неизвестность. А вот то, что сократить дефицит государственного бюджета, затормозить работу печатного станка в условиях растущих притязаний социальных групп, отраслей, регионов отнюдь не просто, что здесь необходимы политическая воля и широкая общественная поддержка, уже становится понятным».

Избежать радикализации реформы невозможно, время для этого упущено: «В экономике за все надо платить. И на сегодняшний день плата за колебания, нерешительность, финансовую безответственность набежала немалая. Время, когда экономику можно было стабилизировать без тяжелых, непопулярных мер, ушло».