Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Крайний слева на этой фотографии – хорошо узнаваемый Александр Шохин почти с таким же близоруким прищуром и в таких же очках, как и сейчас, три десятка лет спустя. Рядом с ним – тоже узнаваемый Петр Авен. В отличие от Шохина, который в галстуке, Авен выглядит нездешним «пиэйчдишником» – он в толстовке Yale University: за такую красоту тогда можно было многое отдать. Дальше – Константин Кагаловский; выглядывающий из-за плеча товарища Алексей Улюкаев (тоже вполне узнаваемый, но совсем-совсем другой, кто же мог думать тогда, что спустя четверть века он будет осужден на восемь лет лишения свободы); тощий как жердь Анатолий Чубайс с бейджем на рубашке – почему-то сразу видно, что он здесь главный; Владимир Машиц, участник всех «писательских» команд и будущий министр по делам СНГ; крайний справа – человек, похожий на амбициозного старшеклассника, Сергей Глазьев. Тот самый. Он ведь тоже «разваливал» страну вместе с другими либералами и лишь в 1993-м занял сторону противников Гайдара.

Не только они были там. Кто-то не попал на фото. Иные просто не смогли приехать. Но под Альпбахской декларацией, в которой утверждалось, что радикальные либеральные экономические реформы надо проводить в границах России и дальше ждать нет смысла, стоит, например, подпись будущего жесточайшего оппонента реформаторов-камикадзе академика Дмитрия Львова. Декларацию, как утверждает отсутствующий на фотографии Сергей Васильев, писал Улюкаев – «самое бойкое наше перо».

«Володя Машиц приехал с некоторым опозданием, – вспоминал Сергей Васильев, – и поведал нам о планах Явлинского по созданию экономического союза. Понимая, что республики стали суверенными, Явлинский провозгласил тезис: „политический суверенитет – экономический союз“. Реакция в Альпбахе была у всех совершенно одинаковой – мы представили весь ужас проведения радикальной экономической реформы, каждый шаг которой придется согласовывать с суверенными республиками. Решено было выступить с заявлением по этому поводу… Подписали его не все, только семь человек: Авен, Васильев, Глазьев, Улюкаев, Чубайс, Шохин, академик Дмитрий Львов».

В Альпбахской декларации говорилось о том, что сложный процесс демократических согласований между политически суверенными субъектами возникающей конфедерации окажется практически неосуществимым. Невозможно, например, проводить единую кредитно-финансовую политику, потому что каждый участник согласований «заинтересован в увеличении денежной массы, эмиссии, лимитов кредитования». Выход видится в создании Межреспубликанского экономического комитета (он в эти дни, собственно, и был официально учрежден). Однако, «на наш взгляд, есть две альтернативы, – писали авторы декларации, – либо его деятельность будет парализована разногласиями участников, наращиванием эмиссии, налоговой и финансовой конкуренцией, невыполнением принятых обязательств, либо Россия будет доминировать в Экономическом союзе».

Для движения нужен локомотив. А «сползание к экономической катастрофе в предшествующий период во многом определялось наличием двух противоборствующих центров принятия экономических решений: союзного и российского. Реставрация двоецентрия… была бы губительной».

Решения – единые для всех – можно принять, могут быть предприняты и попытки контроля за их исполнением, но эта модель в текущих обстоятельствах нереализуема. У надреспубликанских властей недостаточно аргументов и полномочий, чтобы республики проводили единую экономическую политику: «Надреспубликанский центр обречен быть слабым. Следовательно, его не должно быть вовсе. Это не идеологический, а сугубо прагматический вывод».

Значит, 15 центров принятия финансово-экономических решений. Включая российский. Каким он будет, зависит от выбранной политики. Что при конфедеративном, что при российском варианте можно продолжать цепляться за фиксированные цены и субсидирование неэффективных производств, как это делалось все последние годы. Это путь, ведущий к неизбежной катастрофе (вспомним записку первого вице-премьера СССР Владимира Щербакова). У российского руководства пока еще есть существенный кредит доверия. И им «надо воспользоваться твердо и ответственно».