Пять тысяч слов

Ему вдруг открылась не только мудрость, но и наивность древних легенд, в которых великие правители прошлого представали и действовали то как люди, то как богоподобные существа. И чем больше вдумывался тайшигун в эту двойственность, тем тревожнее и неприятнее становилось у него на душе. С беспокойством вспоминал он, что Хуан-ди от рождения обладал необыкновенными дарованиями, младенцем уже умел говорить, а в детстве изумлял всех своей мудростью. Еще не будучи императором, Хуан-ди увидел, как небо явило огромного червя и кузнечика. После этого Хуан-ди сказал: «Победила стихия Земли!» Он начал в делах подражать земле, быстро возвысился и встал во главе Поднебесной. И таким был каждый из Пяти Императоров. Правнук Хуан-ди, которого звали Гао-синь, стал великим императором Ку. А почему? Он еще во младенчестве обладал необыкновенными способностями и, родившись, сам назвал свое имя. Что же касается легендарного властителя Фу-си, то он даже внешне обладал чертами сверхъестественного существа, ибо имел тело змеи и голову человека. Появился он на свет самым чудесным образом: его мать Хуа-сюй ступила в след великана у озера Лэйцзе, после чего родила Фу-си в Чэнцзи.

Тайшигун не мог понять, почему его беспокоят эти сведения; он лишь чувствовал, что в них кроется какой-то враждебный, разрушительный смысл. В мучительных раздумьях провел придворный историограф середину дня. Солнце уже клонилось к вечеру, а он так и не притронулся к кисточке. Между тем где-то далеко на востоке синий дракон Цан-лун выдохнул тучу, туча разделилась на перистые облака, которые длинными серыми полосами тянулись через небосвод, и вскоре солнце исчезло за ними. Сразу же потемнело, будто весь мир покрыла тень исполинской птицы Пэн. Смолкли зимородки в Саду порхающих лепестков, исчезли беззаботные бабочки, мелкой рябью замутилась гладь озера Спящих лилий, и ветер породил в зарослях печальный протяжный шум. Он и помешал тайшигуну услышать шаги Дэ фэй, которая вдруг вышла на берег озера и быстро, почти бегом, направилась к беседке. Цянь даже вздрогнул, когда красавица ступила на порог. Словно лепесток, падающий на землю, она легко опустилась возле тайшигуна и взволнованно сказала:

— Вам грозит беда, учитель Цянь!

Куски шелка для рукописей, подхваченные ветром, рванулись со стола, но тайшигун успел поймать их и прижать тушечницей. Сделав это, он внимательно посмотрел на Дэ фэй и ободряюще кивнул:

— Пусть фэй не волнуется и все расскажет.

Красавица обернулась, словно ища кого-то. Берег озера был безлюден.

— Сегодня ночью я говорила с государем, — сказала она. — Едва я повела речь о бессмертии, государь нахмурился. Я испугалась, но он повелел мне продолжать. Когда же я изложила ему все, что узнала от вас, он спросил, кто научил меня этому. Я ответила, и тут, услышав ваше имя, государь пришел в неописуемый гнев. Он закричал так, что в покои вбежала стража. «Бессмертие! — гремел государь. — Оно не нужно тебе, глупая девчонка! Оно не нужно этому выжившему из ума даосскому обманщику! Оно необходимо лишь тому, кто вершит великие дела, заботясь о процветании Поднебесной!..» Я пыталась успокоить государя, но он распалялся все больше: «Червь-шелкопряд дает нить, но не имеет понятия о шелке — так коротка его жизнь! И ты хочешь, чтобы великий человек довольствовался участью червя, чтобы он не стремился постигнуть смысл своих деяний? Великий Конфуций говорил: «Благородный муж не подобен вещи». Тот же, кто учит недеянию, превращает человека в вещь. Ну что же, — тут он зловеще захохотал, — я позволю ему стать вещью! Камера подземной тюрьмы — вот ларец, достойный такой драгоценности!» И сказав так, государь приказал начальнику стражи схватить вас. После этого он удалился, даже не взглянув на меня. Долго я проплакала в своих покоях, а утром, когда я решила предупредить вас, меня не выпустили из дворца. Только сейчас мне удалось тайно ускользнуть, но стража, наверное, уже ищет меня повсюду. Вас тоже скоро найдут. Вам нужно немедленно бежать, скрыться! А я тем временем буду просить за вас прощения у государя... Что? Вы не хотите?

Цянь, отрицательно покачав головой, склонился перед Дэ фэй, выражая одновременно глубокую признательность и непоколебимое упорство.

— Я слишком виноват в глазах государя, чтобы он мог простить меня, — глухо сказал тайшигун.

Дэ фэй изумленно раскрыла глаза:

— Что же такое вы сделали?

— О, почти ничего, — печально улыбнулся Цянь. — Я лишь заступился за Ли Лина.