Пять жизней и одна смерть

– Потому, что у вас есть ты. Ты – то, ради чего я каждый день пью кофе.

– Ох, обманщик.

– Нет, это правда, Анна.

– Ладно, допустим, но я не вижу связи с выбором цветов.

– Слушай, нетерпеливая. Поскольку я хожу к вам ради тебя, то подумай, на кого я смотрю все то время, пока нахожусь в кафе? И я очень внимательный, если ты еще не заметила. Так вот, как-то в начале весны – помнишь, был такой пасмурный, дождливый день и у вас было мало народу, – зашел парень в желтой кепке, в руках которого красовался букет именно таких роз. И я увидел твой взгляд, полный тепла и восхищения. Ты не могла оторвать глаз от его букета, и какой-то клиент злился, что ты не реагируешь на его просьбу.

– Что-то припоминаю.

– Ну вот, я и понял, что должно тебе понравиться. И решил, что когда-нибудь обязательно подарю тебе букет таких роз. Ну вот и подарил.

– Ты действительно очень внимательный. Спасибо…

Так мы идем до моей квартиры, и я уже готова пригласить его к себе, но у самой двери он целует меня в щеку и говорит: «Кстати, дневника мистера Олда полиция не нашла». Потом добавляет: «До завтра» – и мчится вниз по лестнице.

Я ставлю цветы в вазу, делаю чай и, усевшись на пол, возвращаюсь к грандиозным утренним планам. Хочу еще раз привести в систему то, что уже знаю, написать список того, что должна узнать, и примерный список того, что еще предстоит сделать. Не хочу затягивать с поиском правды, откладывать и прятать крутящиеся в голове вопросы. Больше не могу и не буду оставаться в тени. Я должна убедиться, что это все действительно происходит. А если нет, то, видимо, пора начинать пить сильнодействующие таблетки.

«Не боюсь, я сильная и справлюсь. А еще – я больше не одна», – убеждаю себя, делая записи на листе:

1. Мистер Олд: узнать, куда делся его дневник, позвонить в дом престарелых, как-то пробраться внутрь и поговорить с персоналом и постояльцами.

2. Элиза Локс: продолжить поиски (что сделать: еще раз обзвонить клиники и полицейские участки).

3. Кир Джонсон: написать ему письмо и попросить встретиться. Я должна узнать, почему он это сделал. Или кого он выгораживает? Если откажет или не ответит, что тогда?

4. Декан: разовое посещение, случайность? Чем он может мне помочь? Чем я могу помочь ему?

Шаги понятны, осталось только начать. И начну я сегодня с письма Киру. Вроде все просто: взять лист бумаги, ручку и написать простыми словами: «Кир, меня зовут Анна, и мне нужно с тобой поговорить». Ничего сложного, я умею писать, знаю, что именно хочу написать, у меня есть лист бумаги и ручка.

Но, когда доходит до дела, когда я уже держу ручку над чистым листком бумаги, мой мозг осознает, что я собираюсь писать письмо не кому-нибудь, а своему убийце, и по коже бегут мурашки, а волосы на руках встают дыбом.

Вдруг он захочет убить и Анну? Второго раза я наверняка не переживу. Нет, нет, он не сможет, он же в тюрьме. Не думаю, что сможет… Не знаю…

Я успокаиваю себя, вспоминая недавние перемещения в тело Кира (к моему счастью, было это нечасто) и то, что тогда я не чувствовала себя в теле монстра – скорее в теле зверя, загнанного в клетку. Он не монстр – просто убийца или соучастник…

…Первые несколько раз, просыпаясь в теле Кира (это было примерно через каждые три-четыре недели), я настолько пугалась и теряла контроль, что за мое неадекватное и неприемлемое для того места поведение меня просто избивали до потери сознания. На третий раз, очнувшись в закрытой бетонной комнате, я уже не кричала. Наконец приняла свое местонахождение, приняла факт того, что заключена в чужом теле и нахожусь в тюремной камере.

Я по-прежнему не знала, кто этот мужчина и почему он в тюрьме, за что осужден, виновен или нет. А еще не знала, что мне делать и как себя вести. Это ведь были мои первые посещения мест заключения, и, само собой, я не могла знать правил тюремной жизни.

Однажды меня избили вновь, только уже не охранники.

Когда я проснулась там в следующий раз, прошло примерно месяца полтора после предыдущего перемещения, и я морально была почти готова, ведь все это время я настраивала себя не бояться, уговаривала не паниковать, убеждала, что должна понять, кто этот человек и почему именно он оказался моим новым телом.

Открыв глаза и осознав, что я в камере, села на край кровати и огляделась. Комната преобразилась: окно казалось больше, кровать мягче и удобнее (отсутствовал провал посередине), у стены даже стояли стол и стул. Наверное, его перевели в более «комфортабельные» условия или на новое место. Я еще чуть задержалась на краю кровати, потом встала и посмотрела в окно, на каменный двор и на забор с проволокой вдалеке. Сомнений, что я в тюрьме, не осталось. Главное – опять не натворить дел. Возможно, мне вообще не стоило выходить из камеры, нужно было сидеть тут тихо в уголке и ждать, когда же закончатся этот день и эта реальность.

«А как я тогда узнаю что-либо? Нет, надо что-то делать».

Я прошлась по камере, подойдя к столу, открыла единственный ящик, который в нем был, и нашла огрызок карандаша. Негусто. В остальном стол пустовал – никаких бумаг, блокнотов и прочего.