Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

И одного универсального, сформулированного его братом Ларри: «Никогда нельзя становиться скучным» (вот с чем полностью согласен, но боюсь, у меня это далеко не всегда получается, хотя тут сразу напрашивается вопрос – скучным для какого читателя?)

А теперь приступим, естественно, с самого рождения.

Наша семья и жизнь в коммуналке Безмятежное детство

Меня зовут Игорь Юрьевич Литвинцев. Я появился на свет 2 февраля 1948 г. в родильном доме, стоящем прямо на берегу Волги, в старинном русском городе Ярославле. Оттуда меня и перевезли на саночках (я так почему-то думаю), а потом подняли на второй этаж в скромную комнатку коммунальной квартиры деревянного дома номер 12 на улице Собинова. (Теперь уже нет этого дома. как и соседних, тоже современников революции – все снесли. Но место то козырное, тихий и уютный центра города и коттеджи новых русских за последние пару десятков лет быстренько заполнили все образовавшиеся пустоты).

Моя мама, Лидия Геннадьевна Литвинцева (Фокина), к моему рождению только-только закончила медицинский институт и начала работать врачом-терапевтом в 1-й ярославской поликлинике, в паре кварталов от дома. А мой отец, Юрий Алексеевич, приступил к учебе в Ярославском технологическом институте, куда поступил в 1947 г., демобилизовавшись из армии в чине старшего лейтенанта.

Он прошел всю войну, начиная с 1942 г. Был как раз из того поколения, которое ушло на фронт со школьной парты. Его только подучили слегка на артиллериста. После окончания Горьковского училища зенитной артиллерии был сразу же отправлен на Сталинградский фронт, но еще на подходе к городу во время бомбежки получил ранение и попал в госпиталь. Это его и спасло, потому что их 193-я стрелковая дивизия во время переправы через Волгу в сентябре 1942 г. понесла огромные потери. А из зенитной батареи в живых практически никого не осталось. Зато потом, почти за четыре года войны на территории России, Украины, Венгрии, Австрии и Чехословакии – ни одного ранения. Как командир артиллерийского подразделения Юрий Литвинцев участвовал в освобождении Будапешта и Вены. А закончил европейский маршрут в городке Ческе-Будеёвице (ничего себе маршрут – от берега Волги до Влтавы.)

Мама была младше его на год, но с восьмого класса они учились вместе в одном классе ярославской Пироговской школы, которую и закончили прямо перед началом войны. Никаких особых симпатий друг к другу тогда не испытывали. А вот встретились случайно в 45-м, когда папу отпустили из действующей армии на похороны матери, и сразу – бабах! Влюбились. Пошли, подали заявление в ЗАГС, а потом он опять вернулся в армию. С октября 1945 г. до мая 1947, учитывая изменившиеся семейные обстоятельства, Литвинцев Ю. А. дослуживал в отдельной местной стрелковой роте города Ярославля.

Родился Юра в городе Канске, в Сибири, в семье Алексея Николаевича Литвинцева и Софьи Ивановны (в девичестве Жуковой). Но недолго длилась совместная жизнь его молодых родителей. Алексей умер от скоротечной чахотки, и Софья привезла папу в Ярославль в трехлетнем возрасте. Она вернулась к своим родителям в уже знакомый нам дом на Собинова, в квартиру № 12 в котором жила и до революции. Больше некуда было. Но я эту бабушку никогда не видел, она скончалась от несчастного случая, связанного с диабетом, чуть-чуть не дождавшись возвращения живого сына из армии и его женитьбы. Как, естественно, не видел и деда Алексея.

И вообще, из всех своих бабушек и дедушек я знал, любил, люблю, буду всегда любить и хорошо помню только мамину маму – Лидию Карловну Фокину (в девичестве Питч), которая жила с нами. Она специально приехала помочь маме после моего рождения, да так и осталась, поняв, что без нее молодые родители со мной не справятся. На работу ей пришлось устроиться воспитательницей в детский дом для одаренных детей – его территория начиналась прямо за нашим забором.

Последние годы своей жизни с нами провела и моя прабабушка, Ксения Дмитриевна Питч (Михайлова), которая умерла в 1954 г. в возрасте 82 лет. Но вот ее я представляю совсем смутно, практически только по фотографиям (которых всего две и нашлось.)

Наш деревянный двухэтажный дом на каменном фундаменте до революции был провинциальным доходным заведением, где комнаты сдавались небогатым съемщикам. На втором этаже их было семь. Считайте повезло, в отличие от коммуналки, про которую пел Владимир Высоцкий в своей «Балладе о детстве» (повторю, конечно, общеизвестные строки, но в данном случае можно – уж больно песня хорошая):

Все жили вровень, скромно так: система коридорная,
На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.