Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Иногда Галия устраивала нам походы за пределы двора. Например, к центру города, на бульвар со старинными липами, дупла которых уже тогда закрывали жестяными пластинами, или в сквер, где я однажды полетел с карусели. А также на берег Волги, который находился в трех кварталах от нашего дома. Там я любил лазить по крутому, тогда еще дикому склону между камнями и выкапывать маленькие побеги липы: у меня была мечта-идея пересадить их в наш двор. Но сколько ни старался их прикопать в разных местах, ничего из этого не получилось.

Один раз на склоне между камнями я заметил маленького жабеныша – был полный восторг! И вот он уже пойман и в кулаке сидит. Но я точно знал, что сейчас последует. Все девы, во главе с Галией, заорут во весь голос, что это гадость, от которой бывают бородавки. Что его немедленно надо забросить подальше и еще потащат меня к воде мыть руки. Я быстро засунул его в задний карман штанишек и сверху, чтобы не выбрался, заполнил пустое пространство листьями подорожника. И тут же побежал к Гале изображать заболевшего животом бедного мальчика, которому срочно требуется домой. И которому не требуется туалет по дороге, а нужно обязательно мамину таблетку проглотить, потому что где-то внутри очень болит. Галия испугалась реально, и домой мы чуть не бежали. Там меня сразу передали в мамины руки, которая на мою голову почему-то оказалась дома. Я даже не успел пристроить свою крошку в уголок двора под кустик за загородкой. Конечно, мама, испугавшись Галиных рассказов, стала меня осматривать, для чего раздела. Жабенок и выпал вместе с листиками. Вот где было криков! Прямо по будущему Дарреллу: «Ну как ты можешь всякую гадость в карманы запихивать! И брать ее руками, а потом их в рот потащишь! Теперь я понимаю, почему у тебя живот болит!»

Чтобы жабку спасти, пришлось признаться во всем. Когда ситуация прояснилась, особенно по поводу живота, мне даже выдали кусок от разбитого глиняного горшка. Под которым, по маминому мнению, любая жаба была бы рада хоть всю жизнь прожить. Так что я выполнил свой план по вселению Найденыша (такое имя ему дал) к нам во двор, но, наверное, он был из неправильных жаб, не оценил черепковый домик и за ночь куда-то уполз.

Но такие походы были очень редки и в основном мы самостоятельно болтались во дворе. Частенько через забор и с крыш сараев наблюдали за детдомовскими детьми и завидовали им. У них было много места для коллективных игр в вышибалы и штандер, а главное – качели! Целых три штуки! Летом, когда детдомовцев вывозили в Туношну, мы быстренько перелезали через забор на их территорию из соседнего двора, чтобы нас жители нашего не заметили и не нажаловались, и забирались на качели. Правда, наслаждение было недолгим: дворник-охранник нас сурово гонял с территории детдома. И орудовал при этом жесткой метлой. Лупил по спинам и попам, не жалея.

История про Жучиху и ее последствия

Еще с дошкольной жизни в моей памяти остались рассказы о жуткой бабке Жучихе, которая чуть не устроила пожар и могла спалить весь дом. Старая соседка из комнатки рядом с туалетом пришептывала нам:

– Дык Жучиха-то к старости совсем головой двинулась, да… Однажды она чуть не подпалила весь дом. Захотела, вишь ты, сжечь в своей комнате какие-то опасные сибирские бумаги. Скорее всего, что Литвинцевы, – и она ткнула в меня скрюченным пальцем – из каких-то плохих поляков происходят, надо было улитку ликвиднуть. Изнутри закрылась, собрала все в кучку и подожгла вот здесь, в этой самой комнате. Пожара-то мы все завсегда боялись, потому, как только дымом запахло, колотить в дверь начали, а она не открывает. Тогда запор сломали и ворвались в комнату, а там картина: костерчик-то сверху уже каким-то тазом прикрыт, а Жучиха сама на ем верхом сидит и молчит. А ведь наверно таз то горячий уже стал. Страшная вся, голова не покрыта, всклокочена и сразу видно, что тово! Стащили ее, огонь потушили, быстро водой залили. Эта ведьма даже свой зад поджарить не успела. А люди-то видели – в куче какие-то обгорелые листы с гербами были, не успела спалить до конца. Уж и не знаю, куды их потом подевали.

Вот так и родились слухи, ползающие по дому о неких мятежных папиных предках шляхетских кровей, в Сибирь еще при царе отправленных. Сначала я думал, что это про папину маму, про мою бабку Жукову рассказывают. А теперь понимаю, что неправильно тогда все понял. Какая у Софьи Ивановны, 1902 года рождения, могла быть в тридцатых годах старость? Эта история была о ее матери Анне Михайловне, которая по мужу тоже была Жукова. Вот она и являлась настоящей Жучихой, которая еще в 1941 г. тут проживала. И вполне себе могла годах этак в сороковых от страха приступить к уничтожению всего подозрительного в бумагах дочери, привезенных из Сибири. И как потом оказалось, ей было что сжигать и чего бояться. Кроме мифических документов про предков-поляков.