«Пятая колонна» и Русская Церковь. Век гонений и расколов

Обратим внимание и на эту формулировку. К Мученикам причисляются святые, пострадавшие за веру Христову. Страстотерпцы – тоже святые, но пострадавшие по каким-то иным причинам. Таким образом, был обойден стороной и факт оккультного жертвоприношения. Как видим, в выводах комиссии, утвержденных Синодом, очень многое оказалось выхолощено, сглажено, затерто. И ни о каком покаянии за предательство Царя церковным Священноначалием в 1917 году даже речи не было. Наоборот, Церковь как бы снисходила до Государя, прощала некую мнимую «вину». Зато формулировка была идеальной с дипломатической точки зрения, способной удовлетворить «и наших, и ваших». Но саму канонизацию отложили почти на три года. Почему? Смею предположить, из-за возни с перезахоронением «екатеринбургских останков». Чтобы не совпало, не дало повод к почитанию лжемощей.

Вопрос был вынесен на Архиерейский Собор в августе 2000 года. Многие верующие в это время молились, чтобы свершилось, чтобы проголосовали «за». А либеральные СМИ раздули дебаты и снова поливали Государя грязью. Дескать, ну как такого можно канонизировать? Но Господь услышал не их, а верующих. Голосовали поименно, вставанием. Приняли почти единогласно. Против высказался только один, митрополит Нижегородский Николай (Кутепов). Обозвал Царя «государственным изменником», утверждал, что он, отрекшись от престола, несет ответственность за гибель Новомучеников. Причем за такие выпады в адрес уже канонизированного святого митрополита никто не отстранил от должности, не запретил в служении. В собственной епархии он подтверждал свою точку зрения. Но прожил после этого меньше года. Инфаркт.

В Екатеринбурге сразу же после канонизации развернулось широкое строительство. На месте Дома Ипатьева начали возводить грандиозный Храм на Крови. А на Ганиной Яме – монастырь Святых Царственных Страстотерпцев. Хотя при этом на стройплощадке в Екатеринбурге зачем-то спилили и выкорчевали старые тополя, под которыми когда-то гуляли Царственные Узники. Подняли и увезли на свалку оставшиеся плиты фундамента – по которым еще можно было определить точное место, подвала, где осуществлялась расправа. А на Ганиной Яме бульдозерами и экскаваторами перелопатили землю в том самом месте, где убийцы расчленяли и жгли тела жертв… Зачем? Кому это было нужно?

Но и опасения, что очищение светлой памяти Царя, его почитание в лике святых могут обострить политические конфликты, усугубить разброд в умах, имели под собой реальную почву. Еще в 1996 году скульптор Вячеслав Клыков изготовил памятник Николаю II. Мэр Москвы Лужков в то время вроде бы благоволил к монархистам, участвовал в играх с Кирилловичами, однако выделить в столице место для памятник наотрез отказался. Его установили по соседству с Москвой, в Тайнинском, на частной земле. А почему Лужков принял такое решение, вскоре стало ясно. В 1997 году памятник взорвали юные коммунистические боевики из организации «Реввоенсовет». Хотя Клыков отлил его вторично, его открыли как раз к канонизации, в августе 2000 года.

Но и многих верующих не удовлетворила формулировка Синода и Архиерейского Собора о прославлении Царя и Его Семьи. Люди понимали, насколько она ограниченная, урезанная. Отсюда делался вывод, что настоящего покаяния перед Царем на Соборе не произошло. Нашлось и несколько оппозиционных священников, взявшихся развивать идею – если так, то требуется всенародное покаяние. Причем лица оказались те же самые, которые проповедовали против новых паспортов и ИНН, от престарелого ортодокса архимандрита Петра (Кучера) до честолюбца и раскольника иеромонаха Корнилия (Радченко). Утверждалось: жизнь в России остается плохой и тяжелой, потому что она не покаялась за свержение и убийство Государя. А когда покается, Бог даст нового Царя, и все переменится.

Возле памятника в Тайнинском начали устраивать «чины всенародного покаяния». Распространялись листовки, расклеивались объявления. Собирались тысячи людей. Зачитывались соборные клятвы Дому Романовых в 1613 году, все каялись, просили прощения за «богоотступничество, клятвопреступление и цареубийство», и священники отпускали эти грехи участникам. Церковное руководство отнеслось к подобным чинам очень неодобрительно, они были совершенно не каноническими. Кстати, и Старец Николай (Гурьянов) решительно возражал против «всенародного покаяния» в цареубийстве – ведь это означало брать на себя и на собственный народ чужой страшный грех. Будучи провидцем, он однозначно подчеркивал, что этой вины нет: «Русские не убивали Царя!» [121, с. 57–58].