«Пятая колонна» и Русская Церковь. Век гонений и расколов

В СССР возник и «православный самиздат», рассчитанный не столько на церковную, сколько на «околоцерковную», «околорелигиозную» публику. В перепечатках распространялись рассказы про некоего «отца Арсения» – якобы реально существовавшего узника сталинских лагерей, позже окормлявшего общину «верных» последователей. Сейчас эти самиздатовские творения собраны и издаются огромными тиражами, хотя авторы их остаются неизвестными, а сами рассказы являются откровенными фальшивками. Те, кто писал их, совершенно не представляли порядков в лагерях, путаются даже в вопросах, кто и в какие годы возглавлял НКВД и МГБ. А под «православной» тематикой обнаруживается вульгарная русофобия. Вроде лжи о «зверствах» советских солдат и партизан в Великую Отечественную войну и пр. Обнаруживается и замаскированная протестантская подкладка – например, рекомендации использовать для духовного воспитания детей книги лютеранки и лесбиянки Сельмы Лагерлеф. Словом, «заказ» получается чисто западный. Или эти рассказы стряпали в расчете на публикации за границей. Или их оттуда и вбрасывали.

Но патриотическое движение Церковь поддерживала – хоть и осторожно, дистанцируясь от «политики». В 1970-х базой этого движения стало Всесоюзное общество охраны памятников истории и культуры. Оно получило помещение в Высокопетровском монастыре (не действующем). Там собирались патриотически настроенные писатели, журналисты, историки. На их заседаниях присутствовал председатель издательского отдела Патриархии митрополит Питирим (Нечаев). Под эгидой того же Всесоюзного общества по разным городам и областям создавались «Русские клубы». Усилиями этих энтузиастов в 1980 году было организовано повсеместное празднование 600-летия Куликовской битвы, и вспоминали не только Святого благоверного князя Дмитрия Донского, но и преподобного Сергия Радонежского.

Из активистов проведения юбилея сложилось культурно-историческое общество «Память». Но само патриотическое движение было слишком разношерстным, в нем собрались «красные» и «белые», «сталинисты» и «монархисты», православные и атеисты. Собрания «Русских клубов» порой (и как правило) выливались в обычные пьянки под громкие тосты и песни [12]. А когда Андропов под флагом борьбы с «русизмом» круто прошерстил лидеров, эти структуры развалились и заглохли.

Однако «пятая колонна», окружившая больного Брежнева, подрывала не только советскую экономику и патриотические устои. Возобновились и гонения на Церковь. Снова стали закрываться храмы. Но без шумных погромов, потихоньку. Сегодня в одной области, завтра в другой. И предлоги как будто использовались разные. Но «единичные» случаи складывались в систему. В 1970-е годы было ликвидировано около тысячи приходов – седьмая часть из оставшихся после хрущевской бури. А по мере того, как Брежнев утрачивал контроль над событиями, и управление прибирал к своим рукам Суслов, богоборцы наращивали масштабы.

На Украине, где они особенно обнаглели, не выдержал епископ Полтавский и Кременчугский Феодосий (Дикун). В 1977 году направил послание Брежневу на 200 листов, перечислив факты беззаконий. Но его письмо каким-то образом попало и за границу, зачитывалось по радио «Свобода». Куроедов взорвался в гневе, требовал примерно наказать епископа. И вот тут Патриарх Пимен поступил как принципиальный военный командир. Формально он предписание Совета по делам религий выполнил, перевел Феодосия в другое место, в Вологду. Но при этом демонстративно наградил его, возвел в сан архиепископа. Власти то ли оценили жест Патриарха, поддержавшего протест, то ли письмо дошло до адресата. Во всяком случае, скрытная атака на Церковь приостановилась.

Но вообще публикация православных материалов на Западе была распространенным способом провокации, подставления под удар. Так, историк Владимир Осипов выпускал машинописный самиздатовский журнал «Вече» тиражом 50-100 экз. В нем публиковались священник Дмитрий Дудко, писатели Леонид Бородин, Геннадий Шиманов, Анатолий Иванов, Светлана Мельникова, Михаил Кудрявцев, Михаил Антонов. Действовал Осипов грамотно. Обвинить его в создании нелегальной организации было нельзя: он открыто писал на обложке свою фамилию и адрес. Материалы были православно-патриотического плана, но под обвинения в антисоветской агитации не попадали. А на попытки КГБ голословно запугать его, взять «на пушку», Осипов не поддавался. Зато «настоящие», либеральные диссиденты, восприняли «Вече» в штыки. Объявляли журнал «черносотенским», его авторов «провокаторами», «агентами КГБ». Но потом вдруг резко сменили позицию, начали втягивать Осипова и его товарищей в деятельность «правозащитников», материалы из «Вече» стал перепечатывать «Посев» в Мюнхене. И именно это позволило Андропову объявить деятельность Осипова антисоветской, он получил 8 лет.