Пятая печать. Том 1

Нормальный человек, прочитав одну страничку такого «Дела», сразу поймет, что писал его буйный шизик под крутым киром. Но где он — нормальный человек в стране советской, где этот шизоидный бред брызжет бешеной слюной от каждого журналиста, писателя, поэта, композитора. От генсека до доярки! Из каждого мозгодуя и черной тарелки репродуктора! От каждого обрывка газетного листа и с тетрадного листочка, на котором первоклашка корявыми буквами, высунув от усердия язык, пишет донос на правого троцкиста — соседа по парте справа. И пустолайный донос Гнуса попадает в резонанс с шизофреническим бредом самого гигантского дурдома, разметнувшегося на шестую часть планеты!!. Сработал гнусный донос Гнуса, да еще как!! Загремело Тараканище с кодлой по чистой пятьдесят восьмой! Не будут Таракана и его кодлу судить за кражу нашего шмотья, потому что воровство и пьянка — это ловкая маскировка шпионов под советских людей. Ведь каждый не ворующий, а потому и не пьющий, подозрителен: а чем же он занимается после работы? Сидит, небось, и думает… Ага — ду-умает! — вот она, контра! Советские люди не думают!!

* * *

Во время наших споров о судьбе тараканьего кодляка Пузырь начинает бурно пузыриться от зарождающейся внутри его организма идеи. Пузырь всегда непредсказуем, как пирожок с повидлом: неизвестно, когда и с какого конца из него что-нибудь выпрыгнет. То — что-то сверхзаумное, а то — дурь ошеломляющая. Но всегда — что-то неожиданное! Вот и сейчас, пузырясь от озарения, как всплывающий кверху попкой Архимед, Пузырь собирается осчастливить своих отсталых современников глобальным открытием мирового значения:

— Пацаны-ы… я новый закон природы открыл!

— И-и-иди ты… — скептически отношусь я к такой сенсации, зная, что Пузырь из тех зануд, которые любого учителя запросто доводят до умопомрачения своими озарениями, вплоть до гениальных открытий в таблице умножения. Но некоторые, более доверчивые, интересуются:

— Да ну-у! А какой закон?.. — Не каждый же день в ДПР открываются новые законы природы!

— Да просто — закон, как закон… обыкновенный: Закон Бумеранга! — изнывая от скромности, присущей гениям, комментирует Пузырь, как можно равнодушнее, а сам ерзает копчиком по спинке моей кровати от нетерпения обнародовать озарение.

— Чиво-о-о??? — удивляются закосневшие в своей отсталости современники Великого Пузыря.

— Бу-ме-ран-га!! Что тут непонятного? — начинает пузыриться Пузырь, досадуя на консервативность мышления замшелых своих современников.

— Да ты толком объясни, — урезониваю я распузырившегося Пузыря, — великих первооткрывателей человечество не всегда сразу понимает!

— А вы слушайте и не перебивайте! — с досадой восклицает Пузырь и, облокотившись локтем о спинку моей кровати, принимает позу снисходительного пророка, озаряющего путеводной идеей человечество, блуждающее во тьме невежества. И не то — от сознания важности реченного, не то — для большей доступности для нас, недотеп, формулирует свой закон Пузырь нараспев, как гимн научному прогрессу:

— Че-ем сильне-е бросо-ок бумера-анга, те-ем с бо-ольшей си-илой возвра-ащается о-он обра-атно!

— Три ха-ха! Тоже мне — зако-он! — фыркает ехидный Мангуст. Назови-ка свой закон «законом кирпича… подброшенного над дурной башкой Пузыря»!

Пузырь чувствует, что неблагодарное человечество его недооценило и авторитет первооткрывателя закона мироздания падает стремительно, как кирпич…

— Да-а… — снисходительно отвечает Пузырь, не теряя достоинства, присущего мыслителям. — Конечно, тебе, эмоционально недоразвитому, дать кирпичом по балде и хва… дело-то не в названии закона, а в действии… да не перебивай! Ведь из этого закона следует, что чем сильнее советская власть наносит удар по кому-нибудь, тем сильнее получает ответный удар по тому же месту. Вот пример: сперва коммунисты расстреляли буржуев, живших на этих дачах. И поселились тут, а бумеранг вернулся и… бац! — коммунистов расстреляли чекисты! А бумеранг снова возвращается и… бац! бац! — по чекистам! Таракану с кодляком — пожалуйте, автозак подан! А бумеранг все кружится, кружится… жу-жу-жу… это тебе не кирпич одноразовый! Это — всесоюзный закон природы… Во!!

— А точно… говорил же Таракан, что донос — дело чести, доблести и геройства… и поехал по доносу… — размышляю я вслух.

— «Не рой яму ближнему своему…» — начинает излагать Мученик заповедь, усвоенную от религиозной бабушки, но его перебивает Капсюль, затараторив:

— «Не рой яму — повредишь кабель!» — это мы проходили… — Тут Дрын затыкает ладошкой словоизвержение из Капсюля и, заикаясь от волнения, говорит: