Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

— Нет, я не грабитель, — отрезал я. — И не убийца, опережая Ваш следующий вопрос. Хотя, если Вы, сеньор, не оставите в покое мою сестру, я могу и стать убийцей. Вам ясно?

— Какую сестру?! — охнул Эннио. — Вы что, брат Стеллы?! Да это же был просто невинный флирт!

— О своих похождениях будете рассказывать супруге, — отмахнулся я. — А сейчас речь пойдет о Вашей падчерице, Хим.

— Что?! — вскричал адвокат. — Да откуда у нее еще брат взялся?! Сначала папаша объявился, потом дядька с теткой! Что дальше?! Прабабушка верхом на динозавре приедет?!

— Может, и приедет, — парировал я. — Только Вы этого уже не увидите, потому что сейчас умрете!

Размахнувшись, я нанес мужчине еще один тяжелый удар в лицо. Тот взвыл. Очки давно слетели с его носа, что позволило мне поставить ему синяк под глазом.

— Я подам на Вас в суд! — орал Эннио Ферассо.

— Да ну? — изогнул бровь я. — Подавайте сколько угодно. Вот только Хим тоже легко может это сделать. Достаточно просто снять побои, которые Вы нанесли ей вчера.

— Снимайте, — воскликнул адвокат. — Нужно еще доказать, что это я!

— А здесь и доказывать ничего не требуется, — отрезал я. — Показания Ваших друзей и соседей по-прежнему на руках у детектива. Те показания, в которых говорится об избиениях и угрозах, которым вы подвергали мою сестру. И я не поленюсь их обнародовать. А теперь представьте жирность того креста, который эти показания поставят на Вашей адвокатской карьере.

Судя по всему, потерять работу Эннио Ферассо боялся всерьез, поэтому быстро успокоился и спросил:

— Сколько Вы хотите?

— Сколько — чего? — не понял я.

— Денег, чего же еще! — огрызнулся мужчина. — Я спрашиваю, сколько стоит Ваше молчание и уничтожение всех показаний?

Я снова рассердился. Ах, он думает, что я сюда пришел его шантажировать! Ну, знаете ли!

— Вы мне омерзительны! — крикнул я, снова ударив его. — Думаете, что все в жизни меряется деньгами?! Так вот, деньги Ваши мне не нужны! Я просто хочу, чтобы Вы оставили Хим в покое! Ее у Вас уже забрали, так что дайте девочке жить спокойно! Жить там, где ее окружат любовью и заботой, чего она, за восемнадцать лет жизни, не видела ни от матери, ни, тем более, от Вас! Итак, давайте еще раз. Вы помните, кто такая Химена Медина?

При этом я недвусмысленно занес кулак, молчаливо давая понять, какого ответа жду. И Эннио Ферассо меня понял, потому что поспешно заюлил:

— Химена Медина? Никогда о такой не слышал. А ты, дорогая?

Джеймс убрал руку со рта Хулии, но прежде, чем она успела что-то сказать, я, отступив от ее мужа, заявил:

— С Вами, сеньора, у меня будет отдельный разговор. Точнее, даже не разговор. Мне просто нужно посмотреть Вам в глаза и спросить: чем заслужила Ваша дочь подобное обращение? Вы бросили ее, когда она только родилась, за все детство ни разу не навестили, а уж как относились к ней, когда она жила с Вами — вообще, отдельная история.

— Между прочим, моя дочь никогда ни в чем не нуждалась, молодой человек, — высокомерно заявила женщина. — Так что не нужно говорить о плохом отношении.

— И Вы туда же! — фыркнул я. — Знаете, вы, двое, наверное, и впрямь, два сапога — пара. Все у вас всегда в деньги упирается. А ведь счастье совсем не в них. Особенно, если речь идет о детском счастье. Для ребенка счастье — это не коробка игрушек и не ящик сладостей. Счастье — это мама рядом. Это мамины объятия, поцелуи, слова «я тебя люблю»… Сеньора, а Вы любите Химену? Хоть немного?

Женщина молчала.

— Ах, да! — изогнул бровь я. — Совсем забыл, что Вы ее воспринимали, как ошибку молодости, не более. Так вот, если эта самая «ошибка» для Вас хоть что-нибудь значит, отпустите ее и дайте спокойно жить с теми, кто, действительно, относится к ней со всей любовью. Если же Химена для Вас — пустое место, то я сам больше ее к Вам на пушечный выстрел не подпущу.

— Вы не посмеете, — холодно заметила эта неприятная особа. — Я — ее мать.

— Не смейте называть себя матерью! — рявкнул я. — Вы — демон в женском обличии! Даже крысы заботятся о своем потомстве, а не бросают его на произвол судьбы!

— Но я вовсе не бросала ее на произвол судьбы, — возразила Хулия. — Я отдала Химену матери, потому что, на тот момент, так было лучше для самой девочки.

— Ах, Вы еще имеете наглость прикрываться интересами ребенка?! — возмутился я. — Ну, знаете ли! Я думал, что Вы — просто эгоистка. Но нет. Вы намного хуже. Химена росла у своей бабушки, потому что так было удобно Вам, а не кому-то другому. Говорите, что поступили так для блага дочери?! И поэтому ни разу за шесть лет ее не навестили?! Поэтому допустили, чтобы она двое суток провела наедине с мертвой бабушкой?! Поэтому забрали с такой неохотой?! И, может быть, ради ее блага вы вдвоем избивали мою сестру все то время, что она жила с Вами?! В общем, так. Ни Вы, ни Ваш супруг не должны более подходить к Химене ближе, чем на три километра. Иначе, будет совсем другой разговор. А я сегодня же куплю ей новую сим-карту, с другим номером телефона. Забудьте, что у вас была дочь и падчерица, иначе, я вам организую принудительную амнезию. Усекли?