Пятеро детей и Оно

– А вот и неправильно, – рассердилась Антея. – Он у нас лапочка, наш любимый, родной, драгоценный Ягненочек. Если бы вот еще кое-кто в его жизнь не вмешивался и своим глупым дурацким желанием не превратил его в это чудовище… Джейн, ты согласна со мной? – повернулась она к сестре.

Джейн кивнула, но с каким-то весьма неуверенным видом, а Ягненочек (постоянно вот забываю, что его надо теперь называть Сент-Мором!) в это самое время принялся сосредоточенно изучать велосипед молодой леди, одновременно ведя с ней беседу настолько по-взрослому и так светски, что и не заподозришь в нем пухлого малыша всего лишь двух лет, который сегодняшним утром играл на куче песка, превратив в лопатку чужие часы «Уотерберри».

Деверё (как должна я его называть), прервав на мгновенье починку велосипеда, извлек из кармана золотые часы, что немедленно вызвало у внимательных наблюдателей за свиной кормушкой осуждающий возглас «О!». Действительно, ведь ужасно несправедливо, когда человек, сокрушивший подряд две штуки дешевых, но честно ходивших часов, сам теперь, в тех параметрах, до которых его дорастило желание Сирила, стал преспокойно себе обладателем дорогих золотых часов да еще на золотой цепочке с печатками.

Хилари (как я теперь его называю) ответил на возглас ближайших родственников уничтожающим взглядом и обратился к молодой леди, с которой, похоже, у него уже начала завязываться дружба:

– Надеюсь, вы мне позволите вас проводить до Кроссроудса? Уже становится поздно, а здешняя местность кишит бродягами.

Вероятно, она собиралась что-то ответить на это любезное предложение, но что именно, теперь навсегда останется тайной, ибо Антея, едва услышав слова Ягненочка (Деверё, я хотела сказать), стремительно выскочила из-за свиной кормушки, из которой, так как она задела ее, взметнулись брызги свиного ужина, и, подбежав к Ягненочку (ныне Хилари), схватила его за руку. Остальные чумазые родственники тоже мигом себя обнародовали.

– Не позволяйте ему ехать с вами, – решительно обратилась к молодой леди Антея. – Он совсем еще не годится куда-то кого-нибудь провожать.

– Проваливай-ка отсюда по-быстрому, девочка, – вызверился на нее Сент-Мор (как теперь мы его называем). – Марш сейчас же домой!

Антея, однако, отважно продолжила:

– Вам лучше с ним вообще не иметь никакого дела. Понимаете, он сейчас сам не знает, кто он, потому что в действительности совсем другой, чем вам кажется.

– Ты это о чем? – проявила вполне обоснованное любопытство молодая леди, в то время как Деверё (иначе я просто не имею права называть взрослого Ягненочка!) активно, но тщетно отпихивал от себя Антею, потому что сестра и братья ее поддерживали со всех сторон, и она стояла на месте тверже скалы.

– А вот разрешите ему проводить вас и скоро сами увидите, что я имею в виду, – усилила она натиск на молодую леди. – Вам очень понравится вдруг увидеть, что рядом с вами катится на взрослом велосипеде двухлетний малыш? Велосипед несется с горы, а у него ножки болтаются в воздухе, и управлять он уже им не может.

Лицо молодой леди залила смертельная бледность.

– Что это за очень грязные дети? – дрожащим голосом осведомилась она у Ягненочка (который здесь предстает нам блестящим Сент-Мором в расцвете молодости и сил).

– Не знаю, – с потерянным видом пожал он плечами.

– Ягненочек, как не стыдно так врать! – выпалила немедленно Джейн. – Прекрасно ведь знаешь, что ты наш собственный маленький братик, которого мы, между прочим, ужасно любим! Мы его старшие сестры и братья, – повернулась она к молодой леди, а та в это время трясущимися руками разворачивала велосипед по направлению к калитке. – И мы должны заботиться о нашем Ягненочке! Нам надо его обязательно привести домой до заката, иначе просто не знаю, что с нами всеми будет. Понимаете, он ведь сейчас под заклятием, верней, заколдован. Ну, вам же ясно, как это бывает.

Ягненочек (Деверё, я имею в виду) безуспешно пытался заткнуть поток ее красноречия, а Сирил и Роберт словно клещами держали его, каждый за свою ногу, отрезая ему тем самым возможность пуститься вдогонку за молодой леди со своим объяснением происходящего.

Она унеслась на велосипеде прочь, стремительно, словно вихрь, и дома за ужином изрядно перепугала родных рассказом о том, как спасалась бегством от целой семьи опасных умалишенных.

– У этой девочки был просто маниакальный взгляд, – с расширенными от страха зрачками вещала она. – Не понимаю, как таких можно вообще держать на свободе.

Сирил, едва исчезла из виду юная леди, солидно проговорил:

– Хилари, старина, ты, по-моему, по жаре сегодня перекатался до солнечного удара. Что ты наплел этой милой девушке? Вот завтра, например, утром, когда ты придешь в себя, мы тебе повторим, и ты ничего не поймешь. Сам не поверишь, что мог такое нести. Но положись на меня. Сейчас мы отведем тебя домой. А завтра, если не почувствуешь себя лучше, попросим молочника позвать к тебе доктора.

Бедный взрослый Ягненочек (Сент-Мор – одно из его имен, полученных при крещении) впал в столь сильное замешательство, что даже не сопротивлялся.