Пятизвездочный миллиардер

– Прикидываю планировку своего кафе, – сказала она. – Не знаю, выгорит ли эта затея, но было бы здорово. Дункан получит приют для своих литературных собраний, а я стану печь пирожные. Можешь представить меня в образе кондитера? Вот уж все обалдеют, но идея мне нравится.

– А что у тебя с деловыми планами? – спросил Джастин. На его взгляд, она понятия не имела о простейших механизмах бизнеса и никак не годилась на роль предпринимательницы. Интеллектуалка Инхой обитала в мире книг и ничего не смыслила в оказании платных услуг. В момент прогорит.

– Это уж как-нибудь утрясется. Если есть желание, говорит Дункан, дуй до горы. Бизнес фундаментально прост, если все разложить по полочкам. Как только его расчленишь, становится ясно, что он не требует философских усилий. Потому-то среди предпринимателей нет истинных гениев.

– Понятно.

– Как там Келантан? Красота?

– Да, – кивнул Джастин. Инхой не спускала с него распахнутого взгляда, ожидая подробностей, и он повторил: – Красота.

Джастин мысленно перебирал события поездки, но все его впечатления сводились к огромной стройке дешевых домов-коробок и пустопорожним разговорам с чиновниками о еде и рыбалке. Внезапно для себя он сказал:

– Замшелая. – Он сам не знал, откуда взялось это слово и вправду ли Келантан показался ему замшелым, но был рад, что нашлось хоть какое-то определение.

Губы Инхой разъехались в улыбке, она засмеялась.

– Замшелая красота! Мне нравится. Превосходно! Видимо, поэтический ген проник-таки в вашу семью.

С тех пор Инхой, рассказывая о своих путешествиях, непременно вставляла в описание «замшелую красоту» и при этом подмигивала Джастину. Иногда она даже делала ссылку на его авторство: «Как говорит Джастин, замшелая красота». Инхой и Дункан использовали это выражение и для характеристики людей, в частности, гламурных дам, трофейных жен столичных богачей: «Вон пошла еще одна замшелая красота». Одно время Джастину казалось, что Инхой наконец-то впустила его в свою жизнь. Он понимал, что удостоился места на отшибе ее мира, но не роптал, довольствуясь и этим.

Примерно тогда же он занимался «Новым Кэтэем»[67], первым и самым известным из дюжины с лишним кинотеатров, в двадцатых и тридцатых годах возведенных в Куала-Лумпуре. В строительный бум восьмидесятых годов почти все они были снесены, однако «Новый Кэтэй» устоял, хотя в трещинах кладки под стрехой проросли фиговые деревца, во многих местах осыпалась украшавшая фасад лепнина в виде витых листьев, а красивые колонны, пострадавшие от дырявых водосточных труб, покрылись темным мхом. Некогда здание купалось в солнечных лучах, теперь же вечно пребывало в тени, со всех сторон закрытое офисными высотками.

Однако, несмотря на разруху, кинотеатр ежедневно крутил фильмы, словно отказываясь принять происходящие перемены. Разумеется, посещаемость резко упала: когда одним пятничным вечером Джастин зашел в кинотеатр, чтобы лично оценить скверность его состояния, в зале он обнаружил лишь единственного зрителя – старика-индуса, крепко спавшего, несмотря на грохочущую музыку индийского фильма. Минут пятнадцать Джастин смотрел на мечущееся по экрану многоцветье, затем вышел на улицу. Офисные клерки в отглаженных серых брюках и белых рубашках спешили к ужину, радостно предвкушая выходные, ребятня в школьной форме уже послонялась по торговым центрам и теперь бежала к автобусам, чтобы ехать домой. «Новый Кэтэй» никого не интересовал.

Но так было не всегда. Джастин и сейчас помнил, как раз в месяц родители баловали его и Дункана киносеансом – воскресный выход всей семьей был редкостным событием. Вплоть до конца семидесятых в кинотеатре крутили самые свежие ленты, хотя в городе уже открылись большие современные кинозалы. Именно в «Новом Кэтэе» Джастин смотрел обновленную версию «Кинг-Конга» и, если не изменяет память, «Звездные войны», а также бесчисленную китайскую классику, снятую в великих традициях «Студии братьев Шао»[68]. Однако главным было не собственно кино, а тот факт, что с газетным кульком жареного арахиса в одной руке и бутылкой «Фанты» в другой он сидел в центре первого ряда подле родителей, которые безмолвно смотрели на экран, точно юные влюбленные. Помнилось ощущение сплоченности, далекой от ежедневных семейных свар. После сеанса старик-индус одаривал его пакетом рамбутанов из своего сада. Почти обыденная жизнь. Эти вечера создавали иллюзию стабильности и упорядоченности. Конечно, довольно скоро Джастин понял, что подобные совместные вылазки представляют собой короткий отдых от несчастья, затаившегося в недрах семейного существования, но участвовал в притворстве и благодарно принимал не любимые им рамбутаны, поскольку они входили в ритуал нормальной жизни.