Пятница

Со всех сторон люди бежали на главную улицу - Дерибасовскую. В самый конец её, поближе к морю, к углу Херсонской.

Отсюда пойдёт демонстрация.

Товарищ Яков был здесь. Он руководил демонстрацией. К нему подбегали со всех сторон за указаниями. А сам он тихо и незаметно переходил от одной группы рабочих к другой.

Люди были наготове. Они выстроились рядами. Яков подал знак. Точно,-морской прилив и отлив, толпа двигалась в одну сторону и возвращалась по другой стороне.

- Долой царя!

- Долой самодержавие!

Как на гребне громадной волны качались паруса - красные флаги.

Но вдруг шествие остановилось.

Огненно-красная голова Митьки пригнулась к земле, он закричал пронзительным голосом:

- Товарищи, тут раскинута проволока!

Проволока стелилась по земле, как капкан, расставленный для зверей. Митька запутался в ней ногами. Он покраснел, размахивал руками…

- Это они нарочно сделали…

Митька барахтался в проволоке, как в западне. Он поранил руки, рвал проволоку зубами. Кровавая полоска легла у рта.

- Спа-сай-тесь! - кричали сзади. - Казаки!

Казацкие нагайки засвистели в воздухе.

Митька вырвался наконец. Рядом с ним бежали товарищи.

Казаки наседали, они старались загнать всех в боковую улицу, к большому серому зданию.

Митька видел - Яков побежал к конке, за ним ещё бежали люди. Митька бросился к Якову - он хотел быть рядом с ним.

Когда он подбежал, Яков с рабочими опрокидывали вагон.

Люди, точно муравьи, облепили конку со всех сторон.

Громадная махина вагона звенела, кряхтела, но никак не опрокидывалась. Потом сразу грохнуло что-то на всю улицу, и вагон, как раненый зверь, поднял вверх лапы-колёса.

Конка легла поперёк рельсов.

Старик рабочий, с длинной седой бородой, бросился к ограде сада и стал выламывать решётку. Ему помогали. Решётка наконец подалась, обдала всех известковой пылью и повисла в воздухе.

Раздался стук топора - рубили телеграфный столб; он заскрипел и повалился, как дерево.

У опрокинутого вагона сваливали доски, брёвна, булыжники. Несколько рабочих ухватились за проезжавшую телегу, быстро выпрягли лошадь и перевёрнутую телегу поставили рядом с конкой.

Вокруг вагона быстро выросла баррикада с решёткой от сада на самом верху. Баррикада высилась посреди улицы и чуть подрагивала: готовилась к бою.

Кругом трещали выстрелы - казаки подбирались к баррикаде. Выстрелы гремели всё чаще и ближе. Яков с рабочими укрепляли баррикаду,

- Давай сюда доску!

- Положи бревно поперёк!

- Где проволока? Нужно связать!

Яков схватил булыжник, размахнулся и попал казачьей лошади в ногу. Она взвилась на дыбы, сбросив всадника.

- Подавайте сюда камни! - кричал на самом верху баррикады Митька.

Он едва держался за железную решётку. Его огненно-рыжие волосы развевались по ветру, падали космами на глаза. Кровавый рубец точно перечеркнул лицо.

- Сюда камни! Скорей! - надрывался Митька. Рабочие выкапывали из мостовой булыжники, передавали товарищам на баррикаду.

Булыжники, большие, увесистые, носились,- как мячи, по воздуху. А Митькины камни с самого верха летели дальше всех. Его пронзительный голос прорывался сквозь шум:

- До-лой са-мо-дер-жа-вие…

Но вдруг Митька покачнулся. Неужто решётка не выдержала, сорвалась?

Митька повалился на бок и скатился, как мешок, с решётки мимо столба на доску, зацепился порванной рубашкой за конку и упал прямо на мостовую.

В Митькиной голове чернела маленькая дырочка. Митькины волосы точно припечатались к камням мостовой…

МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА

В городе по-прежнему были закрыты его глаза - ставни на окнах. По-прежнему молчали фабрики, станки покрылись пылью.

Город спал тяжёлым, тревожным сном.

И вдруг из переулка на главную улицу выбежала толпа людей. Впереди - кучка гимназистов.

Синие околыши гимназических фуражек со светлыми гербами взлетали вверх, перевёртывались в воздухе, гимназисты кричали:

- Да здравствует свобода! Ура!

Бежали из всех переулков, вдоль улицы. Все вместе - студенты, рабочие, дети. Бежали с криками:

- Да здравствует…

- Да здравствует…

- Свобода-а-а…

- Урра… ррр… ааа… - катилось из конца в конец. И пение, сначала тихое, ширилось, росло: «Марш, марш вперёд, рабочий народ…»

Люди на улицах словно купались в солнце и радости.

Маленькая девочка с караваем хлеба под мышкой проскользнула в толпу.

- Хлеб-то зачем? Боишься проголодаешься? - пошутил высокий белобрысый парень с добродушной улыбкой.

Девочка поняла: он совсем не хотел её обидеть; она доверчиво ответила:

- Ой, мама ждёт, ей на работу идти, а я вот здесь… И Додьку оставить не с кем.

Высокий парень опять пошутил:

- Да твоя мама с Додькой, наверное, ушли на демонстрацию. Сегодня уж такой день! Никто не работает, все гуляют.

Девочка несмело спросила:

- А что случилось?

Какой-то старик наклонился к девочке. Радость светилась в его мутных глазах:

- Царь свободу дал! Теперь всякий про свою нужду скажет.

К девочке наклонялись со всех сторон: и весёлый парень, и старик с толстой палкой, и женщина в пёстром платке. Кричали чуть ли не в самое ухо: - Свобода, дочка, свобода!