Пиф-паф, прекрасная маркиза!

— Твоя бабушка в свое время наделала много шуму. Подозреваю, что твое появление во главе взбесившегося стада тоже своего рода знамение.

— При чем тут знамение? Просто у вас скотину дурак пасет! Увидел, что я из леса выскочила, и давай кричать про какую-то лесную девку!

Она услышала странные звуки, словно кто-то давится. Василиса оглянулась и увидела, что молодые мужчины, следовавшие на некотором расстоянии, при этих словах начали прикрывать ладонями рты, словно им было нестерпимо смешно. Старик строго глянул на них, и смех стих.

— Что такое?

— Лесная девка — это из глупых бабьих сказок, которые рассказывают детям, чтобы те не забрели в лес. Петя — дурачок, он всему верит. Вот и испугался.

— Он испугался. Страх его передался коровам. При чем же тут я?

— Корень зла всегда в женщине, — наставительно произнес старик.

Но в голосе его не слышалось осуждения. Просто констатация факта. Помолчав, он неожиданно спросил у Василисы:

— Сколько тебе лет? Думаю, больше двадцати?

— Больше.

— Замуж тебе нужно, вот что!

Василиса еще раньше решила никому не говорить, что уже давно замужем. И где только были ее мозги, когда она связывала себя брачными узами с Артемом? Толком его даже не зная? Вот и пеняй на себя, сама виновата.

До Малочаевки добирались в молчании. Старик выглядел сосредоточенным. В поселке он передал Василису каким-то женщинам, велев им вымыть ее и переодеть.

— Она — одна из нас, — сказал он им, видя, что женщины боятся приблизиться к Василисе. — Пусть ее бабка и запятнала себя беспутством, но внучку принять надо. Будем молиться за ее душу.

После этого женщины перестали чураться Василисы. Весело гомоня, они повели ее с собой, растопили баньку, накормили, а потом долго парили, мыли и приводили в подобающий для женщины вид. Они дали Василисе новую одежду, что было очень кстати, потому что ее собственная — джинсы, свитер и куртка — были до того грязными и рваными, что больше напоминали половые тряпки.

Теперь на Василисе была длинная полотняная юбка, просторная кофта с длинными рукавами, украшенная вышивкой и собранная у ворота и на запястьях красными шнурками. В прохладные дни женщины накидывали теплую жилетку из овечьей шерсти. А на ноги надевали шерстяные чулки. Чулки немилосердно кололись, ткань была грубовата и неприятно колола тело. Зато подол и пояс юбки так же были украшены вышивкой, как и рукава и ворот кофты.

Одна из женщин объяснила, что дала ей одежду своей дочери.

— Замуж девка в прошлом году вышла, а одежа ее у меня осталась.

— Почему же ваша дочка ее вам оставила?

— А на кой ей, замужней, то, что девка носит? Сестрам оставила. Ну, и ты носи.

Василиса поняла, что даже в одежде здешняя замужняя женщина отличается от незамужней. И ей внезапно стало стыдно, словно она взяла что-то чужое, не принадлежащее ей по праву.

До вечера Василиса пробыла с этими женщинами, которые показали ей поселок и познакомили с местными жителями. Все они показались Василисе славными людьми. Но все были заняты повседневными делами и мыслями о Боге, места для чего-то другого в их головах уже не оставалось. Может, оно и к лучшему, но Василисе под вечер взгрустнулось. Захотелось домой, к бабушке, в большой мир. Но как это осуществить? Телефона, чтобы вызвать подмогу, тут не было.

Тем же вечером, когда Василиса вновь встретилась с Прохором Кузьмичом, старик дал ей понять, что ей предстоит жить здесь.

— Останешься тут, с нами. Твоя бабушка погубила свою душу, твоя задача отмолить ее у Бога.

— Как же я смогу?

— Праведной жизнью станешь жить. А такая жизнь возможна только тут, с нами. Весь прочий мир давно в грехах погряз. А у нас и сама спасешься, и бабушку спасешь. Ну? Рада? Вижу, что рада. И можешь не благодарить меня.

И на это Василиса даже не нашлась, что возразить. Она видела, что Прохор Кузьмич делает для нее огромное одолжение, разрешая остаться. Кого другого староверы вовек бы к себе не приняли, а для нее сделали исключение. Хотя ее бабушка и увела жениха у законной невесты, староверы простили внучке этой беспутной женщины ее грех. И такое отношение следовало ценить.

Вот только Василиса что-то совсем не готова была этому радоваться. Ее бы спросили прежде, чем решать за нее ее судьбу. Ну, не хочется ей оставаться в Малочаевке! И зачем ей спасаться без бабули? И вообще, даже если весь мир погибнет, как утверждает Прохор Кузьмич, пусть уж лучше погибнуть вместе с ним. Чем спастись, но остаться тут навсегда.

Но самое худшее поджидало еще впереди.

— Замуж тебе надо. Девке без мужа нельзя. И мужчине без жены тоже плохо.

— Это точно, — поддакнула Василиса.

Но Прохор Кузьмич в ее комментариях не нуждался. Он продолжал, словно не замечая девушки.

— Недаром Господь все живое разделил на мужскую и женскую особь. Сделано это для того, чтобы мужчины и женщины соединялись таинством брака и жили в любви и согласии до самой смерти. Я уже все решил, ты выйдешь замуж за Петра!

От неожиданности Василиса даже рот открыла.

— За какого еще Петра?