Пилигрим

Только теперь не только Гарина тревожил призрак неприветливого будущего. Не только Юрий боялся покинуть «Полынь» и оказаться один на один с творящимся вокруг хаосом. А так, здесь, на борту, все же была хоть какая-то определенность, хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне. Хоть чье-то плечо рядом, общая броня и цель.

Эти противоречия многих сводили с ума. Юрий же пытался быть в числе тех, кто не строил планы далее грядущего дня. Пока что это спасало.

После боя на станции экипаж «Полыни» не досчитался одиннадцати человек, в числе которых оказался и Батор Зарыга. Джаббар сказал, что старый десантник был смертельно ранен, что подорвал себя гранатой, прикрывая отступление товарищей. Сказал, что странные пули черных «солдат» действовали не хуже кислоты, что к моменту гибели от Батора остались стремительно чернеющие обрубки. Глебович тихо добавил, что Зарыгу, наверное, можно было попытаться вытащить, но тот сам отказался, предпочитая умереть в бою, как и положено Старой Гвардии.

Даже без Батора лазарет оказался заполнен ранеными. В хирургическом блоке находился Одучи, поймавший в бедро пулю Дагера. Урсулита оперировал сам Тэ Иревиа, и теперь лохматый дистант испуганно рычал о том, что имеющий определенную славу доктор вытащил из его могучего тела что-нибудь очень важное и, бесспорно, ценное. Однако, уже на третий день Одучи смог встать и самостоятельно передвигаться по лазарету, громыхая магнитными лангетами.

Здесь же лежала и штурман Кирика — худое, покрытое желтым пухом тельце под реанимационным колпаком. Гарин впервые увидел альциона без шлема — лишенное глаз лицо, небольшой клюв цвета молодой травы, крупные уши, скрытые густыми вьющимися перьями.

Вид девушки-дистанта не показался Гарину отталкивающим, наоборот, ему стало очень жалко это хрупкое и яркое существо, неподвижно лежащее под холодными манипуляторами медицинского робота. Который тщательно изучал черные шевелящиеся струпья на груди, правом боку и плече штурмана.

А еще к Кирике каждый день приходил Си Ифмари. Они несколько раз сталкивались с Гариным в лазарете, и молодой пилот постоянно выглядел озабоченным, с извиняющимся видом улыбаясь Юрию, и спеша мимо него к заветному боксу. В зону биологической опасности аджая не пускали, поэтому он часами просто смотрел сквозь стекло на свою «птицу».

Некоторые матросы посмеивались над такой странной любовью, уж очень комичной парой выглядели худой пилот с неестественно угловатой головой и слепая девушка-«цыпленок». Но Юрий поддерживал Боагтара — какие бы отношения не были между такими разными дистантами, пилот и штурман все же нашли что-то общее, держались друг друга, переживали. И если это им помогало избавиться от одиночества, не сойти с ума от ежедневной рутины, то Гарин не видел в этом ничего плохого.

Тем более, что у него у самого была Кира — верная и боевая, веселая и умная, окончательно переехавшая к нему в каюту. Юрий боялся, что Джаббар станет возражать, однако, Аоки дисциплинированно появляясь в «блошином» кубрике перед самым подъемом, не пропускала занятий и не увиливала от нарядов. Поэтому лейтенант пока что закрывал глаза на такое вопиющее нарушение Устава, за что Гарин был ему мысленно благодарен.

А еще у него была Элли.

Юрий вышел из душа и оделся, натянув чистый, еще теплый от санобработки комбинезон. Повесил на пояс штатный парализатор — без оружия по корвету передвигаться не рекомендовалось. Встретился сам с собой взглядом в зеркале — тяжелым и колючим. Прицепил на затылок модулятор.

— Дюббук на связи, — откликнулся в голове голос. — С момента последнего подключения прошло более пяти суток, требуется обновление данных.

— Обновляйся в фоновом режиме, — про себя ответил Юрий, беззвучно шевеля губами. — И подготовь мне сведения по миссии «Эмпирей».

— Выложить их в память?

— Нет, пока держи у себя. Выложишь по требованию.

— Выполняю, — с готовностью ответил модулятор. — Отмечаю мышечную напряженность. Желаете музыку? Или электростимуляцию?

— Просто не мешай, — поморщился Гарин, у которого от долгого общения с модулятором начинала болеть голова. — Понадобишься — позову.

Дюббук издал мелодичный сигнал и затих.

Гарин поправил лямку комбинезона, подхватил со стола купленную когда-то по случаю бутылку настоящей «Лунной пыли» и вышел из каюты.

Столкнувшись нос с носом с Одегардом.

— Чего так долго? — сварливо прогудел норвежец. — Я уже подумал, что ты утопился в душе.

— С чего бы? — поднял бровь Юрий, передавая другу бутылку.

— Не выдержав моральной ответственности за наше бренное бытие, — Одегард подмигнул Гарину. — Шучу.

Рэй поднял бутылку на уровень глаз, с любопытством посмотрел на серую с черными вкраплениями субстанцию, напоминающую неньютоновскую жидкость. Сказал с сожалением:

— Эх, хорошо бы ее для другого повода открыть.

— Откроем, если надо будет, — успокоил его Юрий.

— В смысле? — норвежец встрепенулся. — У тебя еще есть?

И тут же расплылся в белозубой улыбке, протянул: