Пилигрим

— Нужно прочесать верхнюю техническую палубу, потом пойдем ниже, — озвучил свой план Гарин. — Служебный вифон у него отключен, поэтому сигнатуру отследить не выйдет, ищем глазами. Будьте крайне осторожны, он очень опасен. Если заметите — сразу сообщайте, не геройствуйте. Ясно?

Все кивнули. Один поднял руку, сказал:

— Ежели эта гадина уйдет под палубы, черта лысого мы его оттуда достанет.

— Так, я понял, он все это время там и ползал, между трубами, — откликнулся второй. — Его потому так и не смогли вытащить.

— Вытащить не смогли, а двигатель он как-то остановил, — заметил третий. — Почему все решили, что на борту один шпион?

Эта мысль повисла в воздухе тревожной нотой, матросы обменялись озадаченными взглядами.

Юрий про себя досадливо поморщился — в озвученном предположении была логика, но ею сейчас необходимо пренебречь, иначе команда перестреляет друг друга при малейшем подозрении.

— Шпион один, — твердо отрезал Юрий. — Иначе они уже попытались бы захватить управление. В любом случае, сейчас наша задача — определить ущерб и найти агента. Дальше будет видно.

Матросы спорить не стали, оставив возможные сомнения при себе.

На верхней технической палубе располагались многочисленные блоки ручного контроля за системами корабля — утопленные в нишах панели с запертыми окошками, заблокированными рычагами и опечатанными тумблерами, которые беспрестанно мигали огнями, гудели и сотрясались.

Сначала группа двигалась медленно, замирая от каждой тени и дергаясь от каждого громкого звука. Потом матросы приноровились к манере работы Гарина, и дело пошло быстрее. Через десять минут они достигли кормовой переборки и спустились на уровень ниже. Без происшествий обследовали среднюю палубу, обтирая углы технических коробов и шлепая по лужам конденсата. Остановились перед лестницей, ведущей в реакторный пояс — на ступенях сидел, обхватив руками голову, матрос в грязной робе.

Юрий обошел его, заглянул в лицо. Тот поднял на него желтый взгляд имплантированных глаз, глухо сказал:

— Ваккум.

— Что? — не понял один из группы Гарина.

— Вакуум, — повторил матрос, указывая вниз. — Взрыв, пробой в корпусе.

Говорил он тяжело и хрипло, на мочках его ушей темнела засохшая кровь.

Юрий посмотрел на своих помощников — ни у кого не было оборудования для работы в безвоздушном пространстве. Можно было отправить их за аварийными комплектами, но кто знает, что произойдет за это время.

— Ты видел, кто это сделал? — Юрий наклонился к раненому.

Тот мотнул головой.

— Выбирайся отсюда, — Гарин быстро проверил затылок матроса на предмет рхейского шунта. — Иди в сторону офицерской палубы, там помогут.

Потом повернулся к остальным.

— Вы, двое, — ткнул он пальцем. — Займите оборону здесь. Ты.

Указал на третьего матроса.

— Поднимись к коммуникационному тоннелю и проследи, чтобы оттуда никто не вылез. Он должен быть заблокирован, так что просто никого оттуда не выпускай. Всем все ясно?

Троица кивнула.

— А ты что будешь делать? — спросил один из них.

— Я пойду дальше.

Юрий взял УМАС на изготовку, переключил скафандр на автономное питание и спустился по лестнице к плотной шторе закрытого шлюза. Проверил крепление шлема, отщелкнул крышку ручного замка и положил руку на полосатую дугу.

Ему вдруг почудилось, что по ту сторону его поджидает та самая черная пустыня, над которой плывет безграничное существо, пожирающее миры. И он, такой маленький, слабый, лишь песчинка во всей этой истории, даже не удар сердца, а лишь мелькнувший во времени образ. Призрак, выдуманный кем-то другим.

Гарин втянул носом воздух и решительно повернул ключ.

Когда-то здесь было сердце реакторного отсека, оно билось в центре каплевидного зала, вытянувшегося внутри кормовой части «Полыни». Оно гудело, ревело и всхрапывало, словно живой зверь, закованный в упряжь. Один из подарков Высших, закрытая для имперцев технология, которой пользовались практически все межзвездные корабли — «реактор парадоксов», инфлантоновый двигатель. Без него любой звездолет превращался в обычный реактивный корабль начала эры покорения космического пространства, обреченный медленно ползти по маршруту, глотая не парсеки и минуты, а километры и года.

И вот сейчас, когда рейтарский корвет так нуждался в скорости и маневренности, на месте главного двигателя высилась уродливая спираль из перекрученных балок и элементов корпуса. Взрыв — если это был взрыв, а не какой-то другой процесс — разворотил корму «Полыни», словно кулак, намотавший и вырвавший кишки. Раздувшиеся стены деформировали геометрию палуб, а в самой дальней части кормы, там, куда выходили шахты дюз, зияла оплавленная дыра в открытый космос.

Юрий осторожно прошелся по небольшому помосту, оставшемуся от кольцевого коридора вокруг реактора. Магнитные ботинки тяжело отрывались от стальной полосы, он помогал себе руками, цепляясь за обломки перил. Сделал видеозапись, отправил на капитанский мостик.