Пилигрим

Он поднял глаза вверх, туда, где за невидимыми облаками должны светить звезды.

— Знаешь, почему людям нужен космос? — в голосе Суратова появилась душевная глубина. — Мы наполняем его смыслом.

— Что это значит? — девушка повернула к нему лицо.

— Представь себе возникновение Вселенной, — мужчина повел бледной рукой в воздухе, словно рисуя начало времён. — Из сингулярности появляются материя, пространство и время. Формируются звезды, планеты, все это развивается, изменяется, трансформируется. Спустя еще какое-то время — разрушается, умирает, гаснет. В конце, когда исчезнет даже последняя «черная дыра», во всём космосе останется лишь пыль элементарных частиц. Потерявшая энергию Вселенная сожмется до состояния сингулярности — чтобы вновь взорваться и дать жизнь новому миру.

Суратов повернулся к Полине:

— Но ты можешь сказать, для чего все это было нужно? Для кого рождалась и умирала Вселенная? Зачем она возрождается вновь и вновь?

Девушка, до этого заворожено слушающая мужчину, озадачено пожала плечами.

— Разум назвал камень «камнем» и наделил его смыслом, — Виктор указал не небольшой валун, возле которого стояли палатки. — Мы научились превращать камень в орудия труда, в оружие, в произведения искусства. Мы приручили огонь, мы нашли логику в движении звезд, мы поставили на службу физику и химию. Мы дали смысл всему существующему, мы создали мир, в котором всему есть свое место. Без разума Вселенная все равно, что город без жителей — просто стекло и бетон. Теперь поняла?

— Поняла, — кивнула Полина. — Но зачем нам все это нужно? Какая наша конечная цель? Просто дать всему названия, придумать всему смысл?

Виктор протянул руку и поднял с земли ветку, пошевелил лежащее в костре поленце.

— Я верю, что разум во Вселенной возник не просто так, не по причине счастливого стечения обстоятельств, — сказал он, глядя в огонь. — Я уверен, что заперев себя на Земле, человечество обречено не выполнить собственное предназначение.

— Какое?

— Дать смысл собственному существованию, — улыбнулся Суратов.

Он веткой откатил один уголек, поковырялся в золе, отчего костер ответил возмущенными щелчками.

— Мы все состоим из звездной пыли, — сказал он. — Также, как и любая материя во Вселенной, у нас единый строительный состав. И как всё во Вселенной, мы тоже подвержены энтропии — полному распаду до начальных частиц. Это происходит с нашими телами после смерти, это же происходит с планетами и звездами. Но что если мы научимся управлять этими самыми начальными частицам, как научились управлять молекулами и атомами? Научимся поворачивать вспять процессы саморазрушения, научимся поддерживать равновесие в нашей Вселенной, оберегая ее от гибели? Что ты скажешь на возможность создавать новые миры, черпая бесконечные ресурсы из бездонного мешка с сокровищами?

— Я скажу, дядя Витя, что у меня голова пошла кругом, — улыбнулась Полина. — Уж очень все это звучит…

— Фантастично? — подсказал Суратов.

— Да, фантастично. Очень уж мы далеки от подобного.

— Возможно, — не стал спорить мужчина. — Но, вспомни, все открытия когда-то казались «фантастическими». А сейчас никого не удивишь не то что электричеством, но даже манипуляциями с геномом. Но для того, чтобы мои слова стали реальностью, человечеству нужно двигаться вперед, туда, где его ждут все тайны мира.

— В космос?

— В космос, — кивнул Виктор. — В далекий-предалекий космос.

— Что ж, тайны я люблю, — Полина поднялась из кресла, потянулась. — Ладно, дядя Витя, убедили. Лечу с вами.

Суратов кивнул, сказал улыбаясь:

— Вот, всегда говорил, что разговоры у костра заменяют психотерапевта.

— Да, теперь бы еще уснуть, — Полина поправила съехавшее с плеча одеяло. — Интересно, долго еще до этого вашего чудесного будущего?

— Не знаю, — Суратов бросил палку в огонь. — Это пока больше так, философия, а не четкий план. Но надеюсь, не я, так ты доживешь до этого момента.

— Надеюсь. Спокойной ночи, дядя Витя.

— Спокойно ночи, Полина. Сладких снов.

Эпилог

Одучи поднял над головой лапы, фальшиво зарычал и косолапо побежал по мягкой зеленой траве. Дети, взвизгнув, бросились от урсулита врассыпную, звонко смеясь и крича от восторга.

Рэй усмехнулся в рыжие усы, проводив резвящегося товарища взглядом. Поднял глаза, разглядывая высокую синеву с плывущими пушистыми облаками.

— Это и есть твое небо на пятнадцать тысяч звезд?

— Звезд давно уже больше, — ответил Юрий. — Мы установили вместо старых панелей полноценную голограмму.

— Смотрится здорово, — оценил Одегард. — Твои довольны?

— Не то слово, — кивнул Гарин. — Голодный?

Норвежец неопределенно покачал головой, потом все же признался:

— Есть не хочу, но вот чего-нибудь горяченького выпил бы — пока стыковались, замерз как собака.

Юрий кивнул, сделал приглашающий жест.

Они прошли мимо невысокого заборчика, огораживающего детскую площадку, пошагали вдоль длинного куполообразного строения с указателем «Теплица».

— Почему вы синтезаторы не поставите? — указал на здание Рэй. — Проще и быстрее.

Юрий усмехнулся: