Пилигрим

И он тихонько дремал на солнце под тентом, и сэр Чарльз бесшумно подходил к нему, как опытный охотник на крокодила, и осторожно набрасывал на него чистое гостиничное полотенце. Берег, значит, Гришу Кафкана беженец из Рангуна. Беженцев из Бирмы, где было уже много лет очень неспокойно, и все воевали друг с другом, было здесь очень много. Их приютили в Сиаме всех братья буддисты. Однажды Кафкан подумал, что если бы в году 39-м или 41-м прошлого века корабли с бегущими в никуда европейскими загнанными евреями не рвали в какую-то Америку или Голландию или еще куда, где их не ждали и выталкивали из жизни прочь, а если бы эти корабли с хорошо одетыми, сходящими с ума от ужаса людьми причаливали бы здесь, к берегам на островах Сиама, то может быть, все бы и сложилось иначе. Но изменить или повлиять на то, что было тогда, сегодня уже было невозможно. Да и вообще, чего зря фантазировать, верно?! Если бы, да кабы…

– Все-таки я настаиваю на объяснении, Олег Анатольевич. Только общий фон, только два слова о вашей идее, никаких подробностей, – Кафкан очень хотел понять и разобраться. Вспомним, что он был, по его признанию, безумно любопытен.

То, что принес Олег Анатольевич, и то, что он называл сашими, было разложено по тарелкам, было полито соусом, выглядело очень красиво и аппетитно. Никто из сидящих за столом к этому не притрагивался. Как-то было не до этого. Сай просто не ела после обеда ничего, Кафкан и Олег были выбиты из колеи жизни, каждый по своим причинам. Девушка за стойкой косилась на них неприязненно, но ничего не предпринимала. Появление рыбы в веганском месте было вызывающим нарушением уклада.

– У меня и нескольких моих товарищей с подобными моим взглядами появилась некая идея, которая может быть полезной и выгодной для всех сторон абсолютно. Я знаю кто вы, что вы, знаю, что у вас есть некоторый вес и влияние в обществе…

Олег Анатольевич был ладный мужчина, глаз его был синий, резкий, как бы эмалевый, выглядел почти как искусственный.

– Вы сильно ошибаетесь, какой вес, какое влияние, я всю жизнь судорожно сопротивляюсь всей этой суете, – попытался отбиться Кафкан, – и это все не так, как вы сказали.

– Тогда просто выслушайте меня, это интересно, поверьте, – махнув на все рукой, сказал Олег и придвинулся к Грише.

За соседним столиком две дамы средних лет обсуждали на иврите личную жизнь одной из них. Та, чью жизнь обсуждали, была хорошо сложена, с удлиненным лицом, на котором выступали сухожилия и желваки, казавшиеся лишними. Она выглядела бы совсем неплохо, если бы не это.

– Понимаешь, – говорила та, что с сухожилиями, – я просто не верю, что это произошло с нами за эти часы прошлой ночью. Сначала мы долго пристраивали детей по друзьям, дочка удачно пошла к подруге на вечеринку с пижамами, а мальчик пошел к другу с ночевкой. У них там трамполина, и он любит попрыгать на ней всласть. Ребенок, что ты хочешь. А мы пошли, ты же знаешь, что я обожаю эту еду, в японский ресторан поесть суши, я обожаю суши, васаби и все такое. Наелись, выпили, вернулись, еще выпили, приняли душ вместе, он такой красавец у меня, все при нем, все как я люблю, так романтично…

– Погоди, а ты в Б-га веришь? – спросила вторая дама.

Первая осеклась на полуслове, раздраженно взглянула на подругу:

– А это при чем? Конечно, верю, я про другое. Только мы легли, зазвонил телефон. Это была мать мальчика с трамполиной: «Поговори с сыном». Ребенок плачет: «Забери меня, мама, домой, сейчас. И не жди, мне плохо, сейчас приезжай». Уговоры не помогли, и я сказала мужу: «Все, приехали, дорогой, надо ехать за сыном и забирать его, одевайся». Дождь как из ведра, час ночи. Поехали в полутьме. Забрали мальчика. Попрощались, поехали обратно. «У меня живот болит», – говорит, хнычет. Я чувствую, что сейчас прыгну на дорогу и лягу посередине в грязь. Его вырвало в машине. Доехали. Муж забрал его на руках в дом. Я прибралась в машине. Ребенка помыли, уложили спать. Его опять вырвало. Опять помыли, дали чаю, заснул. Выпили вина с мужем. «Ну, стоит пойти спать, какая любовь, милый», – говорю. «Это просто не наш день». – «Да уж». Два часа ночи. Он раздевается и выясняет, что пропал бумажник со всеми документами, кредитками и деньгами.

– Ты шутишь? – сказала подруга, спрашивавшая о вере.