Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Два дня я загораю на солнце на террасе гостиницы «Берхтесгаденер», вдыхая в себя великолепный воздух родных гор. Постепенно я расслабляюсь. Двумя днями позже я встаю в присутствии фюрера в величественном Бергхофе. Он знает в подробностях о моих вылетах в течение последних двух недель и выражает радость, что судьба оказалась столь милосердна, что нам удалось столь многое. Я тронут его теплым отношением и почти нежной сердечностью. Фюрер говорит, что я сделал достаточно, поэтому он отстраняет меня от полетов. Он считает, что нет смысла в том, что лучшие солдаты гибнут на поле боя. Гораздо лучше, чтобы их пример и их опыт сохранился для нового поколения. Я отвечаю, что отказываюсь от награды, если она обуславливается моим отстранением от обязанностей командира эскадрильи. Фюрер хмурится, следует короткая пауза, затем его лицо озаряется улыбкой.

– Очень хорошо, тогда вы можете летать.

Вот теперь я действительно счастлив. Я с радостью гляжу на моих товарищей, на лицах которых тоже вижу радость от сознания, что я вернусь в эскадрилью. Мы пьем чай с фюрером и беседуем час или два. Темой наших разговоров являются новые виды военной техники, стратегическая ситуация и история. Фюрер специально для меня рассказывает о «Фау», который недавно прошел испытания. В настоящее время, считает он, было бы ошибкой переоценивать его эффективность, поскольку точность этого оружия все еще невелика, но, добавляет он, это не так важно, поскольку уже есть надежда на производство абсолютно точных ракет. Позднее мы будем использовать не обычные взрывчатые вещества, а нечто совершенно отличное, столь мощное, что, используя его, мы сразу прекратим войну. Фюрер сообщил мне, что разработка этого оружия уже продвинулась далеко и что завершение не за горами. Для меня все это – вещи совершенно непонятные, и я не могу себе представить этого нового оружия. Позднее фюрер сообщает, что взрывную силу ракетам даст атомная энергия.

Впечатление от каждого визита к фюреру длится долго. Из Зальцбурга я делаю короткий перелет в Гёрлиц, мой родной город. Приемы, сделанные в мою честь, выматывают не меньше, чем некоторые из моих боевых вылетов. Однажды в семь часов утра, когда я еще лежу в кровати, меня будит серенада, которую поет в мою честь хор девушек. Моей жене приходится долго убеждать меня сказать им «доброе утро». Довольно трудно объяснить людям, что, несмотря на то что меня наградили бриллиантами, приемов и празднований я не желаю. Все, чего я хочу, – это отдохнуть. Еще несколько дней я провожу в деревне, в доме моих родителей, в тихом семейном кругу. Я слушаю по радио сводки новостей с Восточного фронта и думаю о продолжающих сражаться солдатах. Теперь меня ничто уже здесь не держит. «Ju-87» снова летит по маршруту Вена – Бухарест на юг.

Глава 14 СУДЬБОНОСНОЕ ЛЕТО 1944 ГОДА

Через несколько часов я приземляюсь в Фокшани в Северной Румынии. Моя эскадрилья сейчас располагается в Хуси, немного севернее Фокшани. Фронт держится много лучше, чем две недели назад. Он идет от Прута к Днестру вдоль плато к северу от Ясс.

Маленький городок Хуси притулился среди гор. На некоторых из них видны обширные виноградники. Интересно, сможем ли мы дождаться вина нового урожая? Аэродром располагается на северной окраине города, а поскольку наши казармы находятся на прямо противоположном конце, нам приходится проходить город каждое утро и каждый вечер. Население наблюдает за нами с интересом. Во время бесед горожане всегда показывают свое дружелюбие. Особенно близкие контакты с нами установили представители церкви – и причину объяснил мне священник, чьим гостем я часто бываю. Он часто говорит, что только наша победа может обеспечить религиозную свободу и независимость от государства и что он страстно желает нашей скорейшей победы. В городе много торговцев, здесь изобилие маленьких магазинов. Все это резко отличается от Советской России, которую мы недавно покинули и где средний класс исчез, проглоченный пролетарским молохом.

Что особенно изумляет меня, когда я прохожу по городу, так это удивительное число собак. Похоже, у этих стай нет хозяев. Собаки шляются повсюду; их можно видеть у каждого угла и на каждой площади. Я временно разместился на маленькой вилле с виноградником, на одной стороне которого протекает небольшой ручеек, где можно купаться. Ночью в этом винограднике бродят своры псов. Они движутся, как индейское племя, стаями по двадцать – тридцать собак. Однажды я еще лежу в кровати, когда в комнату заглянула огромная собака, поставив лапы на подоконник. За ней стали заглядывать и другие собаки – всего около пятнадцати штук. Когда я прогнал их, они, даже не лая, печально потрусили прочь, чтобы продолжить свою бесконечную прогулку.