Пионер, 1949 № 03

- Авкурат Иванушка! - говорит она тёте Сватье. - Ой, копия! Только он ростом как будто повыше выл… А так - Иванушка!… - Тётя Фрося косится на бабушку л вытирает глаза косынкой…

- Тише, ты! - говорит ей тётя Сватья и, перепугавшись, глядит на бабушку.

Фрося тоже пугается. Она шджимаегг губы и машет рукой. Потом, вздохнув, аккуратно складывает свои толстые руки на пруди и долго, долго сидит, покачиваясь, будто что-то поёт про себя.

- Да, так вот, а ведь я твоего папаню этакого знавал, - начинает вдруг рассказывать бабушкин председатель. - Я и деда знавал. А уж с бабкой твоей мы, можно сказать, не пуд, а три пуда соли съели. Самые старые мы с ней по этим местам колхозники… Да, нечего говорить, всяко тут бывало, иной раз и туговато приходилось. Но превзошли! Грамоту даже имеем от министерства, а с бабкой твоей товарищ Анастас Иванович Микоян лично за ручку здоровался. Да!… А спервоначалу вот оно было как: приходит она однажды в травление, мы в ту пору только-только колхоз заводить начинали, - приходит я говорит: «Ну, принимайте меня в артель!» Это бабу-то в рыбаки! Извините великодушно, Зинаида Михайловна, только из песни слова де выкинешь, - председатель хитро поглядывает на маму и разглаживает усы. - Приходит она в колхоз… Слышь, коток?…

- Слышу, - говорит Ляля.

- Приходит и говорит: «Запиши в бригаду!… А если кто не захочет бабу держать при своей бригаде, так подавай мне собственное звено… Пусть будет бабье звено под названием «8 марта». Ну, мы смеяться, конечно. Слыхано ли! Человек она неопытный. Но я не взял на себя такого, чтобы затереть народную инициативу. Я дал звено. И что б вы думали! По первоначалу 106 процентов! Пу, я, конечно, телеграмму в центр. «Перевыполнение женским звеном имени 8 марта…» Не бабка у тебя - орёл!

Все смеются… Все, кроме бабушки…

Темнеет. Темно… Зажигает в траве светляк свой тусклый фонарик. Мягкий зелёный свет не освещает ни трав, ни деревьев, но горит очень долго и не мигает.

Рядом с мамой, на камне, сидит Ляля.

- Ляленька, здесь не сыро? - говорит мама. - Ты не простудишься?…

Ляля молчит. Она сжимает в кулачки свои худенькие руки и, не отрываясь, глядит на. звёзды.

«Я их вижу… - думает Ляля. - А они - видят они меня или нет?»

И словно в ответ, звезда сейчас же срывается с неба и падает.

«Может, сын смотреть оттуда, - думает Ляля, - так я тоже буду звезда. Оттуда я, может быть, тоже блещу… И другие люди блестят…»

Ляля смотрит на председателя. Оп разглаживает усы.

«Я он звезда… - отчета-то вздыхает Ляля. - Он блестит в целой кучке звёзд. А тётя Сватья, наверно, стоит в стороне и часто-часто мигает. Бабушка - вон та крупная звёздочка с зубчиками. Мама - та посредине неба. Такой красивый зелёный огонек! А папа…»

- И где-то наш Константин? - говорит Сватья. - Плывёт, должно, по морям-океанам.

- По морям-океанам, - [медленно повторяет мама и тихонько отгоняет веткой комаров.

В это время с другого конца улицы подходят к бабушкиному дому какие-то люди. Впереди высокий в шапке-зюйдвестке, надвинутой на уши, точно напор.

- Моё почтеньице, - говорит он, подходя к скамейке.

- Знакомьтесь, - говорит бабушка.

И рыбаки по очереди подходят к ляливой маме и к Ляле.

- | Узнать -пришёл, когда ожидать? - спрашивает высокий рыбак у бабушки.

- Ожидать меня нечего. Когда прибуду, тогда п прибуду… Слышь, хозяйка моя, - поворачивается бабушка к тёте Сватье, - собирай меня. Завтра по холодку и пойдём. Станы пойду доглядать.

- Бабушка! - вдруг говорит Ляля. - А можно мпе с тобой по холодку?

Все поворачиваются к ней.

- Что ты, Ляля! - говорит мама. - Разве можно…

- А чего ж нельзя? - отвечает бабушка. - Худого не будет. Хочет дитя поглядеть, как люди живут, как дело делают, пусть поглядит.

Мама легонько покачивает головой. Видно, ей не очень нравится, что Ляля хочет ехать с бабушкой по холодку, но спорить она боится.

А бабушка словно ничего не замечает. Она ласково похлопывает маму по плечу и говорит:

- Спой, что ли, Зинаида.

Все как будто бы просыпаются.

- Спойте, голубушка Зинаида Михайлов-па, - говорит председатель.

- Спой, Михайловна, - просит молодая рыбачка.

«Так она сразу и спела! - думает Ляля. - Увидите, что сейчас будет…»

Ляля знает, что дома мама поёт только «вокализы», то есть «о-о-о, а-а-а» и другие буквы.

Она артистка Театра имени Кирова и поёт настоящие песни только на концертах.

Но с бабушкой мама не спорит. Она на минуту задумывается, потом говорит: «Хорошо, попробую», - и поёт.

Воздух дрожит над мамой… Ляле кажется, что мама ушла далеко и больше о ней не думает. Ей хочется дёрнуть маму, за платье или сказать, что ей холодно.

А мама словно летит куда-то, сидя на бабушкиной скамейке. При свете луны Ляле видна мамина голова. Голова у мамы откинута. На белой шее бьётся жилка. Глаза, не мигая, смотрят вперёд на дорогу. Из открытых маминых губ летит в темноту большая, широкая песня. Она словпо очерчивает в темноте светящийся круг, как падающая звезда…

- Нелюдимо наше море,

День и ночь шумит оно, -

поёт мама низким, грудным голосом, -

В роковом его просторе

Много бед погребено,

- властно тревожит ночную тишину мамин голос.