Пётр Прусов

«в самом расцвете сил». Открытое, широкое лицо с явно наметившейся большой лысиной, высокий лоб, черные бакенбарды. И сразу притяги- вающие к себе внимание – густые чёрные брови. Подобные брови тогда доводилось видеть вечерами по телевизору, когда показывали лидера КПСС. Уважение к главе государства тем же государством и воспиты- валось с «октябрятских» лет, поэтому невольно возникло уважение и к вазовскому обладателю подобных бровей. К слову, можно отметить, что в некоторые годы лицо Прусова украшали усы, и они ему очень шли к лицу, а в студенческом стройотряде, говорят, носил и бороду! Такая за- метная смена имиджа, пожалуй, говорит о его склонности к переменам. Или, по крайней мере, к экспериментам.

Пётр Михайлович оказался немногословным, быстро пробежал гла- зами по моим документам, коротко расспросил об учёбе в институте, что-то черкнул на «шахматке» и отправил к главному конструктору Г.К. Мирзоеву.

После оформления в кадрах Прусов отрядил меня в напарники Ю.Н. Кутееву, который незадолго до этого был определён на тему «ав- томобиля для рыболовов и охотников». И все дальнейшие мои кон- такты с П.М. Прусовым происходили по схеме «подчиненный – начальник», когда решались какие-либо производственные задачи. Дистанция сохранялась даже тогда, когда выбирались отделом в лес или во время заводских субботников, на которых Прусов выглядел «де- мократичнее». Поэтому судить о нём как человеке, специалисте, руко- водителе могу только в рамках этой схемы, а в последующем, когда Пётр Михайлович пошел «на повышение», по результатам его дея- тельности. И, может быть, вторая «производственная» сторона даст более верное представление о Прусове, потому как, например, для обы- вателей за пределами заводской площадки он однозначно стал исто- рической личностью в масштабах всего советского и российского автопрома.

В подтверждение тому – прижизненный «рукотворный памятник»

– знаменитый во всех отношениях автомобиль «Нива». Однажды под- тверждение своим мыслям встретил, читая воспоминания испытателя самолетов Марка Галлая о Сергее Павловиче Королёве. Галлай называл своё общение с Королёвым «пунктирным», когда можно было или ви- деться несколько раз в день или не видеться месяцами. И справедливо отмечал, что с промежуточной позиции между положением многолет- него сотрудника и стороннего наблюдателя человека можно рассмот- реть лучше.

Надеюсь, моё личное восприятие Прусова с подобной позиции также окажется нетривиальным. В тех заметках М. Галлай сразу отме- тил, что Королёва тысячи людей называли просто – СП. «Так говорили за глаза, а иногда и не только за глаза», – пишет испытатель. Прусова в отделе компоновки также нередко звали ПМ. Считаю, такое косвен- ное сравнение Прусова с признанным всем миром конструктором со- ветских космических ракет Королёвым уместно с поправкой на роль автопрома в системе экономических приоритетов социализма.

Первое рабочее место мне выделили неподалеку от стола Прусова, сидели в бюро тесновато, поэтому иногда доводилось обращать вни- мание на манеру его общения с коллегами УГК.

Запомнилось, что Пётр Михайлович разговор обычно вёл ровно, сдержанно. В полемике был он лаконичен, не отличался многословием, а предпочитал убеждать в своей правоте или заранее припасённым, или

родившимся в беседе или споре одним, но верным, «железным» аргу- ментом. Речь его, построение фраз выдавали явно уверенного в себе, решительного человека. Интересен был говор, сохранившийся до сих пор, нюансы которого выдают в нём его белорусские корни, и, ещё, быть может, учёбу на Украине, в Запорожье.

В рабочей обстановке, на совещании или у кульмана, ПМ был в меру эмоционален, хотя улыбка на лице мелькала, особенно, если разгова- ривал с нашими сотрудницами. Беседуя, подчас лукаво улыбался – тогда становилось ясно, что, по его мнению, оппонента «понесло».