Пирамиды роста

– Про твоего папашу обязательно сделаю, – почти заскрипела зубами Валя. – Только никогда не догадаешься, что это будет за передача.

Соседка вытолкала незваную гостью за двери, посадила за стол застенчивую покупательницу лет тридцати, выглядевшую так блёкло и забито, словно много лет провела в застенке.

– Это Нина. На болотах живёт, дети у ней ды́хают, надо в сухость переселяться! Может, по рюмашке настойки за встречу? – пропела соседка.

– Только у нас всей суммы-то нет. Дом продали, корову продали, свинью зарезали – на мясо сдали, а ещё четверти не хватает, – заморгала Нина.

– О какой сумме речь? – деловито спросила Вика.

Соседка неуверенно назвала сумму. Валя с Викой переглянулись. За такие деньги в Москве можно было купить пять метров жилья в спальном районе.

– А кто оценивал?

– Так в городе двушка стоит, а тут с мебелями. Ты ж вещи в Москву не возьмёшь, у тебя ж дворец. И толстый, толстый слой шоколада, – напомнила соседка. – А Нинка пущай селится, деньги потом отдаст, расписку в конторе напишет да слать будет. Мне она не родня. По-бабьи её жалко! Сама знаешь, как на болотах жить!

Валя помнила деревянные домишки в низине, там жило несколько ребят из её класса. В соседнем городке намудрили с водоканалом, и вода стекалась в низину. В застой жителям обещали квартиры, а с перестройкой махнули на них рукой.

В детстве казалось, что это царство Бабы-яги. Грязь в некоторых местах была по колено, люди передвигались по самодельным мостикам. Ветки выживших деревьев были всегда мокрыми и грязными, дома словно врастали по пояс в землю, и внутри пахло гнилью. Было ощущение, что однажды ночью болото засосёт всех обитателей.

– И много там сейчас живёт? – спросила Валя.

– Семей двадцать осталось. Остальные кто куда побегли. Кто в города, кто к родне в деревню, у кого денег нет – мучатся, – словно извиняясь, тихо проговорила Нина. – Мелкие болеют сильно. Астма, воздуху не хватает. Лекарство из баллончика в рот брызгаю. Дорогое лекарство. Надо на море возить. Да куда нам на море? И так еле-еле. Муж на стройке, у меня работы нет, иногда полы где помою. Врач говорит, если переселиться – израстут они астму. А как нам переселяться? Если только вы в долг поверите.

Вика замолчала, ушла в угол комнаты, поняла, что здесь не её контекст.

– Ты б на детей посмотрела, враз бы продала! Аж все синие, одни глаза остались! – напирала соседка. – Остальные деньги выбью из них без обману. Ты меня знаешь! Не побирушки они, к тому ж верующие, в церковь ходют.

– Где ж вы корову со свиньей пасли на болотах? – недоверчиво спросила Валя.

– То не у нас, у матери в Клинках. Зовёт в Клинки переехать, а там до школы семь кило́метров пёхом. Мои семь кило́метров не сдюжат.

– Знаю Клинки, – обрадовалась Валя. – Рядом Берёзовая Роща.

– Никого теперь в Берёзовой Роще, одни птицы поют, – развела руками Нина. – Меня ж малую к вашей бабушке возили. Её белой колдовкой звали. А приворот на жениха, на богатство или беду сделать, к чёрной колдовке в Опушки ходили.

– От чего вас бабушка лечила? – хотелось послушать про бабушку.

– Почками мучилась, – сказала Нина. – В городе смотрели, толку никакого. Сказали, малахольная, всё одно помрёт. А ваша-то бабушка говорит, вылечу. До сих пор её средство каждое утро да каждый вечер пью!

– Что за средство? – уточнила Валя, хотя помнила, чем бабушка лечила почки.

– Одна часть листьев берёзы, одна – мать-и-мачехи, восемь частей листьев ежевики. Столовую ложку на стакан кипятка. Стакан утром, стакан вечером.

Валя вспомнила конспекты лекций Льва Андроновича – больные почки – это невыплаканные слёзы.

– Бабушка ваша велела каждому дереву и кусту, с которого листья собираешь, сказать: «Дерево-дерево, дай мне листьев для здоровья!», – вдруг радостно заулыбалась анемичная Нина. – Собрать сколько надо, поклониться и сказать «спасибо». Мать со мной мало́й так по лесу и ходила. Я теперь и своих малы́х научила!

– Супер! – Вика не могла так долго присутствовать молча. – Я об этом кино сниму.

Соседка и Нина недоумённо уставились на Вику.

– Вика на директора кино учится, – перевела Валя.

– На директора кино? – аж задохнулась соседка от восхищения. – По папашиной линии пошла!

– Сегодня и оформим сделку – предложила Валя, чтоб не развивать тему «папашиной линии», подразумевавшей Лебедева.

– И вправду всё оставите? – недоверчиво спросила Нина, потупилась и добавила: – Холодильник-то ещё хороший.

Старый замызганный холодильник казался ей роскошью.

– Мелочи на память возьму, вышивки.

– И телевизор ещё показывает, – покупательница испугалась размеров удачи. – Добра-то сколько!

– Так и пользуйтесь, – улыбнулась Валя.

– У нас мебель от болота запаршивела. Все вещи порченые. Уж не знаю, как благодарить! Всю жизнь за вас молиться буду, – сказала Нина и вытерла слёзы.

– Вот и поладили! – засияла соседка.

– Вы, Нина, узнайте, куда и во сколько с документами. Оформим, ключи отдам. Потом до Берёзовой Рощи, до двух кладбищ и на поезд! – объяснила Валя.