Пираты Венеры

Зог потряс повинною головой, повторил раз пять про себя, если не больше: «Или море за бортом», и я понял, как глубоко он осознает свой просчет. Больше душить никого не будет. А чего кулаками махать после сделанного дела? Он прав, его волновать сейчас было нельзя.

Признаюсь, по мере приближения назначенного часа и мое волнение возрастало. Время от времени я поглядывал на остальных заговорщиков, замечая некоторые признаки нервозности: например, прежде вяловато трудившийся вепайянский рабик вдруг преисполнялся каким-то жгучим трудовым энтузиазмом, мел и рубал, воздух звенел так, что начальство весьма озадачивалось. В то же время другие люди, обычно влегкую зверевшие, как Зог, не заводились: ну не с чего. Беднягу Зога случайно кипятком ошпарили, а он, представьте, ни гу-гу. Продолжал работать спокойно, будто ничего особенного от жизни уже не ждет, думает о смертной казни, прописанной буйной душе как лекарство для успокоения. И ни разу, истинный крест, как его ни подзуживали, не взглянул на заповедный мостик, с которого горнист еще миг — и должен был возвестить о наступлении решающего часа.

Вот я один, получалось, был слаб. Все время мыслями своими где-то не там ошивался, о саде думал с садовницей. И гнал ее, мысль. А потом она опять возвращалась, и я снова ее гнал. Потом — для укрепления стойкости — впяливался глазами в мостик. Потом вспоминал, что нельзя этого делать… Но едва переставал думать о мостике и с трудом отводил от него взор, как тут же возвращался раздумьями в сад. И неизбежно упирался в садовницу. Точно проклятое какое-то было место. Не одно, так другое. Надо было брать пример с того ж Зога! Ничто не говорило о том, что тот собирается броситься на солдата, вальяжно стоявшего невдалеке. И никто не мог представить себе, что этой ночью он убил человека. Зог напевал идиотическую песню про разлуку с любимой и надраивал ствол большой пушки, то под него ныряя, то усевшись на пушку верхом.

Гамфор вместе с Кироном работал на корме.

Они в третий раз уже мыли давно чистую палубу, но, видимо, грязь кое-где оставалась, да и пачкали-то свои, оружейщики, потому что я заметил, как Кирон подбирается все ближе к дверям оружейного склада.

Я огляделся и встретился взглядом с Зогом.

Он торжественно и не спеша прикрыл левый глаз: подал знак, что приготовился и ждет сигнала. Этот пустяк вдохновил меня. Зог дал первый взмах, вроде капельмейстера, и… вот сейчас мое соло, мои три ноты в интермеццо, после которых мама дорогая что тут начнется, музыка какая…

Последний час я почему-то чувствовал себя покинутым, от всего отрешенным. А время приблизилось к назначенному сроку. Я придвинулся к ближайшему охраннику, совсем близко встал, спиной к нему. Я точно знал, что намерен делать, не сомневался в успехе. Охранник же за моей спиной даже не подозревал, что через минуту или раньше случится коварство рока, его шандарахнет судьба — как только первые звуки, возвещающие семь официальных часов, поплывут над тихим амторианским морем, он останется без работы. Лежать на палубе. И что человек, которого он старательно охранял, захватит его имущество — ну что там: саблю, кинжал и пистолет.

Я стоял спиной к мостику и не заметил, как появился трубач. Я чувствовал, что ждать осталось недолго, но все-таки вздрогнул при первых звуках трубы, как будто они прозвучали совсем неожиданно. Наверное, сказывалось нервное перенапряжение. Правда, я помнил, что соло в увертюре давать мне. И втянул носом воздух, расслабился… Играй, горнист, играй…

Едва первая музыкальная фразочка из протяжной мелодии достигла моего напряженного слуха, я развернулся на каблуках и, как стенобитная машина для точечной акупунктуры, ударил ничего не подозревавшего охранника справа в челюсть. Это был сокрушительно. Стильно. У-у, стильно! Охранник рухнул как подкошенный. Я тут же наклонился, чтобы забрать у него оружие. Взял преспокойно. И одно, и другое, и третье. На корабле в это время уже стоял страшный шум. Отовсюду раздавались вскрики, стоны-ругательства, и, заглушая весь этот дикий гул, отовсюду летел боевой клич солдат свободы.

Мой отряд нанес мощный удар.

И тут я впервые услышал это необычное шипение, которое издает амторианское оружие во время работы.

Оно оказалось очень похоже на шум включенного рентгеновского аппарата, только громче и страшнее. Я не стал тратить время на то, чтобы снимать пояс с оружием со второго мною поверженного охранника, а просто выхватил саблю из ножен и пистолет из кобуры. Моему взору предстало зрелище, которого я так долго ждал. Зог вырвал оружие из рук уже третьего обалдевшего солдата, потом, как щенка подняв того над головой, со словами «нехорошо душить товарища по несчастью голыми руками, это плохо влияет на аппетит» швырнул противника за борт. Зог перепутал слова! Должен был агитировать! Он забыл про агитацию. Видимо, у Зога не оставалось времени, чтобы агитировать охранника перейти на нашу сторону. А у меня не было времени сделать ему очередное внушение.

Перед входом в оружейный склад шла борьба.