Писательский биатлон

– «Хрен» с нами, – Петрович зареготал, как жеребец стоялый, – он на орбите уже болтается распакованный. Ежели я сигнал условный на яхту ребятам подам, то разнесут они эту «Луну» вместе с нами к хренам собачьим. Только облачко пыли останется.

Не дрейфь, Васька, прорвёмся.

Пока мы с Петровичем лясы точили, наши бойцы развернули в нужной точке оборудование, что с КНУ захватили мы с собой, так, на всякий случай. Случай случился. Пригодилось оборудование.

– Ура-а! За наш Новый Уралмаш! – заорал Петрович и провалился в дыру.

А затем лунотрясение мелкое случилось. Это бур наш новоуралмашевский в защиту пиратскую упёрся, а на него ещё сверху бойцы наши попадали вместе с Петровичем и Плёткиной. Хорошо хоть я не стал замыкающим прыгать. Всех бы передавил. Ну, не передавил, но помял бы хорошо.

Бур этот, кстати, Плёткина самолично в тепличке вырастила и всё хотела его словом неприличным назвать, так мы ей не дали. Обиделась она на нас. Назвали бур «Бурушка». Только слышу я, что старуха Плёткина «Бурушку» прежним именем кличет и умоляет защиту пробить, а иначе она к нему герань подсадит. Ох! Зря она так. Через минуту наш боевой отряд вломился в огромную дыру, продолбленную запуганным общением с геранью «Бурушкой».

Не менее хорошо герань Плёткиной с толстомордым пиратом на яхте поработала. Сдал он нам все ключевые узлы базы пиратской. Кроме одного – где же главарь их по кличке «Луна» прячется. Его из «флибустьеров» никто никогда не видел, только слухи ходили, что в самом ядре этой «лунной базы» он находился и оттуда пакостил, не выходя на свет божий.

Пяти минут от начала атаки не прошло, а уже наши бойцы пиратов пачками вязали. Пиратики почти без боя нам сдались. Да и боя толком не было. Так, померялись пушечками с обеих сторон, покрошили мы пару десяточков наиболее борзых пиратских идиотов, да и всё.

Я ребят предупредил, что главного разбойника пошёл искать и чтобы за мной никто не ходил.

Пробрался по ходам извилистым к центру «Луны». Мля! У них тут «грязный ядерный реактор» находился, да ещё и неэкранированный никак. Фонил радиацией так, что у меня импланты в ушах звенели. Присмотрелся я к этому ядерному чудищу повнимательнее – трубки какие-то торчали из реактора, провода, сервоприводы, а в центре этого хаоса шевелился кто-то.

Если бы не татуировка на плече с изображением Луны и надписью «Вася и Лина», то не узнать мне моей старой возлюбленной Лины.

Я увидел перед собой шевелящийся комок живой плоти, расплавленный в жидком металле.

– Вася?! – неожиданно зашипело страшилище. – Это что же с тобой стало?

Это она мне говорит. А я ей отвечаю:

– Да меня наши заводские заново красавчиком собрали, а тебя, Лина, похоже, из дерьма и палок соорудили и гадости делать заставили.

– Дурак ты, Васька! – загрохохохотала уродливая Лина. – Это я всё сама давным-давно придумала. И Луну сделать заново в этом секторе космоса, и организацию нашу освободительную «Вернёмся к истокам». Загадили вы, людишки безмозглые, Землю и Луну. Ну я с помощью «Хрена» всех вас сейчас аннигилирую. Кх-х-х…

Меня наши ребята на Уралмашзаводе на совесть сделали и совесть при мне оставили. Грохнул я гадину, что когда-то любовью моей была. Задушил по старинке, руками. Хотел ещё тату с руки её срезать, а потом… Локон волос с головы срезал. Хоть Лина и бывший, но всё же человек.

И знаете, что я тогда понял? Нельзя бабам без любви жить. Они от нелюбви в монстров превращаются.

Пиратов побеждённых и пленённых мы межгалактической полиции лично в руки передали. За это нашему «Новому Уралмашу» почёт всеобщий и космическая уважуха. Награждать нас орденами и медалями не стали, но разрешили пиратскую базу «Луна» к себе на орбиту забрать.

Вот сидим мы у клуба поздним вечерком на завалинке, семечки щёлкаем, о боях-товарищах вспоминаем, о новых разработках инновационных мечтаем да на небушко поглядываем. А с небушка на нас Луна смотрит.

Как же база пиратская на Луну нашу со старой Земли похожа. Сердце моё в тисках боли. И кратеры так же выведены, будто лицо Василинино на меня смотрит, когда полнолуние.

Последний рубеж

Евгения Оман @enefer

Стихли голоса, рации молчат.

В треске помех только хрип безнадёги8…

Костёр догорел, и в мире остался только один свет – свет неба. Нежно-бирюзовое свечение миллионов душ, чем-то напоминающее северное сияние из детства и волосы его милой Юки. Правда, сейчас над пустыней северное сияние выглядело зловеще.

Их называли душами потерянных и смотрели в небо со страхом и лёгкой завистью. Никто не знал, каково им там, наверху. Но все уже поняли, что раньше или позже тоже окажутся среди них. Кто-то смирился и ждал. А кто-то до последнего держался зубами за привычную форму человеческого бытия.

Майк передёрнул затвор. Просто ещё один огневой рубеж. И плевать, что в руках вместо привычной 22 «Лонг Райфл» от «Аншютц»9 снятый с мёртвого солдата М4, а стрелять приходится по движущимся мишеням. Тут главное – пройти габарит, как говорится. И не думать о том, что эти мишени когда-то тоже были людьми.