Писец. История одного туриста

– Так. В наших рядах завелись миротворцы! Патриция, я тебя не узнаю! Что за пацифистские заявления на пороге большой войны? Что на тебя так влияет?

Патриция замялась.

– Ничего. Мадам располагает большими деньгами и связями. Кроме того, у неё наверняка есть целая армия кровавых головорезов.

– Да плевать на её головорезов! Наши головы им не отрезать! Потому что наши головы – это умные головы! Да, у нас скромные финансовые возможности, и армии нет, и связи в правительстве ненадёжные, но за нами – интеллект! Будем бить врага своим интеллектом! И будет битва не на жизнь, а насмерть! Или мы её, или она нас! Иного варианта нет!

Патриция промолчала, глотнула коньяка и отошла к окну. А за окном снова шёл дождь, и деревья прогибались под напором северного ветра.

– Всё! Я не позволю раскалывать наши ряды! Завтра же поедете к мадемуазель Ли – она хочет вас видеть.

– Но Вы же сказали, что у нас война, – заметил я. – Или я чего-то не понимаю.

– Конечно, никого растворять по указке Мадам вы больше не будете – только по моему личному распоряжению. Это такой манёвр.

Я сказал, что понимаю.

– Патриция, ты слышишь? – спросил профессор.

Патриция всё так же смотрела на растрёпанные деревья, но кивнула.

– Нужные указания вы получите позже. А сейчас извольте получить новые паспорта. Урождённых британцев сделать из вас не получилось – вмиг раскусят, поэтому побудете пришельцами с видом на жительство.

Профессор взял со своего стола две карточки и две книжки.

– Ты, Якоб, становишься Амиром Ибн Синой. Это удостоверение о виде на жительство, а это паспорт чудесной арабской страны. А вот это – твоя биография.

Каннингем выдал мне бумагу с историей жизни этого Ибн Сины.

– Ну, а ты, Патриция, побудешь украинкой. Там тоже есть красавицы. Елизавета Сорокина – твоё новое имя. Что за манера у славян называть своих девиц в честь нашей королевы? Не понимаю. Счета в банке на эти имена уже открыты. А это биография. Биографии попрошу выучить наизусть и не путаться в показаниях, если на вас всё-таки выйдут.

Мы пообещали профессору выучить и не путаться.

Когда мы собирались оставить профессора одного, и были уже в дверях, он нас окликнул.

– Чуть не забыл! Молодые люди, задержитесь! Стариковская забывчивость иной раз может поставить в неловкое положение. У меня есть подарок для тебя, Патриция. Так, безделушка, но от чистого профессорского сердца.

Старик чуть было не пустил слезу, поправил парик и протянул Патриции небольшой футляр.

Мы вернулись, а Патриция приняла подарок.

– Благодарю, профессор. Но по какому случаю?

– По случаю моего глубокого удовлетворения твоей работой. Расценивай его как премию по итогам.

Патриция открыла футляр и замерла в счастливом смятении.

Она достала невероятной красоты ожерелье с огромными и драгоценными камнями.

Патриция выдохнула, но вдохнуть у неё не получалось. Она задыхалась от счастья, а Каннингем, со свойственной ему скромностью, смотрел то на Патрицию, то на меня. А я ждал – мне было интересно чем этот спектакль закончится.

Патриция тут же нацепила подарок на свою прекрасную шейку и отправилась к необъятному зеркальцу, которое висело на лестнице, а профессор взял меня под руку и отвёл к окну.

– Оно обошлось мне в триста тысяч по сезонной скидке…

Я посмотрел на профессора, но Каннингем посмотрел в окно.

– Да. Погода портится. А ещё совсем недавно светило солнце и ничто не предвещало…

Старик не договорил начатую им фразу и взглянул мне в глаза.

– Я хочу, чтобы ты соблазнил китаянку.

Я тут же испугался за свою жизнь.

– Мадам? Но это…

– Да при чём тут Мадам? Мадам не смог соблазнить даже я. Я говорю о мадемуазель Ли. Это будет несложно, если учесть её симпатию к тебе, мой мальчик.

– Симпатию? Почём Вы знаете, мистер Каннингем?

Да, молодая китайская мадемуазель показалась мне приятной и холодной, как сладкая кола из китайского холодильника.

– Я знаю, что ты ей нравишься. Старика не обманешь – у него за плечами – целая жизнь, а у носа – зоркий глаз. Даже два.

Каннингем поднял вверх два своих пальца.

– И вообще, взгляд и жесты человека говорят больше, чем его болтливый рот.

Он посмотрел на Патрицию и показал оригинальный жест, который говорил мне о том, что Патриция ни в коем случае не должна знать о моём задании.

Я так же жестом согласился держать язык за зубами, но мне показалось странным, что Каннингем был осведомлён о взглядах китаянки в отношении меня, ведь он не присутствовал на нашей с ней встрече. Но, в целом, его идея мне нравилась – что-то привлекательное в ней было, как её ни покрути.

С лестницы были слышны вздохи и междометия, которыми женщины привыкли выражать свой восторг.

– Не будем отвлекаться. Так вот. Соблазнишь, уложишь в кровать и вставишь ей вот это.

Профессор достал из кармана крохотный аппаратус, который не был похожим ни на что.

– Внутри микрочип. Его нужно засадить в её маленькую китайскую головку.

Я поинтересовался, зачем это нужно.