Письма, 1926-1969

Я по-прежнему хорошо помню Твое дружелюбное сентябрьское письмо. Я часто его перечитывал – последний раз совсем недавно. Нет необходимости повторять, как нас объединяет трансцендентная почва, в которой скрыты и наши корни, и наши цели. Вместо этого позволь мне одно замечание о различии между нами: я был неправ, «поддерживая конкретное правительство», а именно Аденауэра. Но ты ошибаешься, я не поддерживал это правительство. Я одобрял лишь внешнюю политику начала десятилетия: безоговорочная поддержка Запада, однозначное принятие последствий работы по воссоединению, осуществленной с Россией, устойчивое сопротивление националистской глупости социал-демократов, например, в ужасающем «Плане для Германии» двухгодичной давности¹. Я никогда не был сторонником администрации Аденауэра в целом. Это очевидно из моего эссе об Аденауэре². Но ты прав: все это не относится к миру философских размышлений. Возможно, я могу оправдать себя: это имеет к философии столь же мало отношения, как и одобрение походов Диона Платоном³, как и кантовское прославление «века Фридриха»⁴ (выделено им же. Но я, как и все мы, в первую очередь человек своей эпохи и лишь отчасти философ. К тому же великие философы имели дело с великими героями, я же, по существу, имею дело с ничтожеством. А теперь даже внешняя политика Аденауэра – насколько ее вообще удается разглядеть – кажется мне весьма сомнительной. Я считаю, что в нынешнем ее виде она неверна.

Причина этих сомнений в Твоем пессимистичном мнении по поводу положения во всем мире. Мне нечего возразить. Мне кажется, ты очень точно судишь об обстоятельствах на востоке и на западе, о правящих принципах, местном лицемерии, поразительной лжи за океаном.

Пока Кеннеди только произносил исключительно выдающиеся речи и отправлял восхитительные ноты России. Но он до сих пор не смог сплотить Запад таким образом, чтобы утверждение собственных прав и сосуществование были искренними и последовательными. Сегодня это кажется утопией: единая экономика свободного мира, сосуществование, то есть разрыв экономических отношений с Востоком (при свободном интеллектуальном обмене), особая помощь и совместная работа лишь с теми государствами и народами, которые разделяют общие основы договоренностей и солидарности, никакого Корпуса мира⁵, никаких подарков, но достоинство и открытость во имя общих интересов. Внешняя политика Кеннеди временами производит впечатление ad hoc. Она кажется неуверенной, и, вероятно, сейчас в Конго⁶ она столь же неблагоразумна, как и на Кубе. Президенту Америки предстоит справиться со сверхчеловеческими задачами. Пока под его очевидно благонамеренным управлением солидарность Запада только снижается. Его речи столь же напрасны, как и наши книги. Можно добиться солидарности только избавившись от лицемерия, о котором Ты так лаконично, точно и просто высказался в своем письме. Но здесь нет степеней, необходим только переворот. Мы верим в шанс, что команда политиков и президент смогут продемонстрировать массам, столь же восприимчивым к истине, как и к лицемерию, свои чувства, показать им то, о чем массы лишь догадываются, сказать им о том, чего они по-настоящему хотят, что привело бы к добровольному согласию благодаря заслуживающей доверия личности. Харизма могла бы проявиться в выступлениях и действиях, в мужестве и осознанности, как простота мгновения на фоне вечной истины, фоне, который подходит к любому новому мгновению. Эта харизма, это достоинство стали бы очевидны во внутренней, скрытой форме отдельного индивида, в котором другие могут разглядеть и собственный скрытый потенциал. В свое время это удалось Периклу, его пример доказывает это до сих пор. Его единственной ошибкой было не увидеть последователей, не суметь воспитать преемников. Это удалось и Цезарю, и Вильгельму Оранскому⁷. Отчасти Яну де Витту (потому что ему не хватило прозорливости и он хотел добиться своих целей лишь с помощью дипломатии, не прибегая к помощи армии) и в извращенной форме Кромвелю⁸. Кеннеди многого добился в том, что можно выразить в словах. Несмотря ни на что, я по-прежнему возлагаю на него небольшие надежды. На какие человеческие качества сейчас вообще можно надеяться?