Письма, 1926-1969

Ты совершенно прав, действительно кажется, будто я оказалась в западне и судить о честности борьбы можно по тому, что Aufbau не решились даже опубликовать мое заявление – здесь это совсем не принято. Типично и то, что те же люди, что, извини меня, вымазали меня в грязи, затем тайком, так сказать, под покровом ночи приходят ко мне и заявляют, что я должна обратиться в суд, это настоящая травля, статьи в Aufbau «оскорбительны» и дают повод для тревоги – все это я слышу от людей, которые публикуются в следующем номере Aufbau! В высшей степени странно. С другой стороны: раввин² Колумбийского университета пригласил меня выступить перед еврейскими студентами³. Обычно это совсем небольшая группа – около пятидесяти человек, особенно летом. В аудиторию, рассчитанную на триста человек, набилось пять сотен, а еще пять сотен сдерживала полиция – чтобы они не взяли зал штурмом. Меня встретили овациями, выступала я недолго, после чего вела подробную дискуссию, в ходе которой мне передавали записки, потому что устроить это иначе было невозможно, вопросы были анонимными. И во множестве записок сплошные провокации! После этого долгая овация и невозможные трудности при попытке выбраться, потому что более пятидесяти студентов подошли к кафедре, чтобы быстренько задать мне пару вопросов. Все это было очень приятно, некоторые вопросы были восхитительны, и было бы еще лучше, если бы не жара в 90 градусов и никакого кондиционера. Или другой пример: одна старая знакомая, сионистка, Хадасса⁴, о которой я ничего не слышала много лет, пишет: Come back to us (имея в виду еврейский образ жизни), we need you⁵: очень трогательно и очень просто. Или один специалист по связям⁶ (серьезный функционер) одной из крупных ассоциаций синагог, раввины которой проповедуют против меня, подошел, чтобы сообщить, что по совместительству он организует серии лекций, и спрашивает, не хотела бы я поучаствовать в лекционном турне, с гонораром от $1000 до $1500 за выступление! Без тени сомнения пишет мне на бланке своей иудейской общины. Иными словами, все это – почти исключительно дело оплаченных функционеров, которым уже не подчиняются огромные группы еврейского населения. Речь идет исключительно о старшем поколении. Параллель с ситуацией в Германии очевидна.