Письма из Коврова

С востока Москвы к нам на дачу пришел ураган и изменил картину природы. Его приближение было таким стремительным. Вдруг потемнело, как при солнечном затмении. Я побежала на балкон снимать «жареные» подушки и увидела его, этот смерч. Он шел с вызовом и бесспорной властью над всем миром на своем пути. Там, где был лес, образовалось небо. Лес пригнулся к земле. На той поляне, где уже давно стоит мысле-образ часовенки (которую я хочу когда-нибудь построить), не осталось ни одного дерева. Деревья эти были неохватны человеком. Они легли, послушные урагану, и от корней образовались огромные ямы.

Другие такие же большие деревья сломались пополам, как спички. С нашей домушки унесло часть крыши.

Где Наташа? Она была на пруду. Прибежала. Всё в порядке.

Дачники пришли в наш угол смотреть бурелом. Я лазила среди упавших деревьев и дивилась одной невероятной вещи: деревья на поляне, где стоит моя воображаемая часовенка, упали и легли крест-накрест так, что часовенки не задели.

Повелитель ураганов распорядился повалить лес в направлении от нашей дачи и в десяти метрах от нее. Нам несказанно повезло.

Где фуга?

12 сентября 2010 г.

Здравствуйте, Маша!

Посылаем Вам фотки из лета, не очень все качественные, с телефона, но дух чувствуется.

<…>

Этим летом я пошла на риск и на даче разрешила существовать – отдельно от взрослых – пионерлагерю. Два месяца Наташка с друзьями жили (в переменном количестве – от трех до девяти) на заранее озвученных условиях, при нарушении которых они лишались свободы, которой так желали. Один раз они затопили баню и развели костер при страшной засухе, а значит, пожароопасности (при том, что именно на это был наложен жесткий запрет). Я узнала об этом странным образом. Я как-то вечером подумала о том, что сейчас происходит там, задумалась как-то, и будто шорох осенних, гонимых ветром листьев, промелькнула картинка. Позвонила, оказалось – один в один. Они, конечно, сразу затушили, но теперь они должны были сразу собраться и уехать в город, никакие слова им не помогли… Я была непреклонна, и как меня ни отговаривали другие взрослые, в этот вечер на даче никого не было. Потом, когда все утряслось, они долго меня пытали, как же я все-таки узнала, кто позвонил – доложил. Я сказала – как было. Может, поверили.

Я, конечно, приезжала время от времени: на огород посмотреть, на дом, в глаза соседям, а главное – с ребятами поговорить. Говорили они всегда с жаром, с удовольствием. Тут всё: и конфликты, что ночью пешком в город уходили, и распределение обязанностей, как в коммуне, и терпение друг друга, и сохранение баланса отношений с соседями. Надо сказать – и огород, и дом были в порядке, соседи только в одном случае пострадали, но после детального изучения выяснилось, что тут сами взрослые подкачали. Мне понравилось, что даже после нашего с Машкой и папой приезда никто из подростков не захотел уезжать, все осталось как было. Они прочитали «Мастера и Маргариту», потом посмотрели кино, даже фотка есть, как все сидят смотрят. И фишкой сезона было: Берлиоз тоже думал…

Меня уж очень радовало, когда кто-то со стороны спрашивал, про кого это они говорят.

Этот эксперимент я называла про себя – «прививка свободы».

Вот такие дела.

Теперь про Машку.

После тяжелых ее июньских дней надвижение жары казалось пустяком. Но мы раза три не смогли доехать до дачи с ней (почти сразу начинался развернутый тяжелый приступ). Поняли, нельзя выползать из дома. Там сорок, тут тридцать. И торфяники в Камешково, совсем близко. Я посмотрела самый свирепый прогноз: до середины августа – лютая жара. Ну и успокоилась. Раз не можем от жары избавиться, будем ее использовать. Маша разучилась бояться воды. Мы вообще перешли жить в воду, как только плавники не выросли. Машка даже спать пыталась в воде. К ней приходили всякие персонажи и показывали истории – из-за бортика ванны им очень удобно выпрыгивать. Я читала ей Пушкина, но надолго ее не хватало, она выдвигала челюсть и в знак протеста говорила букву «И». На первом месте оказалась игра – море волнуется. Волна накрывала Машку, и это вызывало бурный восторг. Когда такое было?

Воду сменяла музыка, еще одна Машкина спасительная кнопка.

Так и жили почти два месяца: по три-четыре часа воды и музыки. Дни просто проскакивали незаметно. Спала Машка тоже хорошо, очень уставала.

Простая жизнь, простая еда с огорода.

Все кабачки, что выросли, съел этот Кролик, очень волновался каждый раз, когда ел, так нравилось.