Письма из Коврова

Я пыталась с ним серьезно говорить, делала строгое лицо, а он смотрел прямо мне в глаза и водил зрачками как хотел, то по очереди, то сразу обоими – чувствуется, менял зрение, забавляясь переменами моего лица. И так он хулиганил до вечера. «Музыку» проводили стоя на коленках. Я только еще обнажила клавиши, а он подполз и начал ритмичные движения всем телом в полной тишине. Сегодня музыка длилась два часа. Не заметили, как время прошло. Кролик, по-моему, понял, что надо говорить ключевое слово – Аба, чтобы прервать паузу. Сегодня это получалось быстрее обычного.

Потом был перерыв на сказку. Я решила попробовать прием из музыки на любимой сказке – про курочку, только не Рябу, а Абу. Жили-были. и была у них курочка… и жду, когда Маша скажет – Аба. И так всю сказку. Получилось хорошо.

А уже стемнело. Мы выключили свет. Я надела Машке фонарик на лоб, и мы продолжили музыкальное занятие.

Музыка была веселой, Кролик благодаря своей активности прекрасно освещал все закоулки, вставал на четвереньки, садился на попу, ложился на бок, выкрикивал весь свой лексикон, кроме спокойного русского, отрывался как мог. Дискотека удалась.

И тут, я не успела среагировать, Кролик молниеносным движением схватил в кулак фару на лбу, ловко сдернул с головы и швырнул об стену. Фонарик разлетелся и погас. Стало темно и тихо.

Видимо, драматургия была исчерпана, по его мнению. Он тихо лежал и «останавливался». Сам останавливался, я только играла нежную музыку, от которой он усилил задумчивость. Что-то мне подсказывает, что если бы не эмоциональное – мирное – применение «атомной» энергии, нажили бы приступы.

Вот.

М.

2 октября 2010 г.

Здравствуйте, Маша!

Кажется, Кролик сумел найти сейчас свой сон. Каждый день он дарит новость. Сегодня за ужином его поведение было очень необычным. Сначала он долго, очень долго смотрел на слово – учиться (черное на белом). Оно стоит слева, таким образом, чтобы он вспомнил левую сторону свою (раздражители стараюсь ставить слева). А потом стал громко, на очень высоких частотах создавать совершенно новые связки звукосочетаний, в помощь себе стучал руками и ногами. А вообще за день стал часто говорить баба и по одному разу – мама.

Или пришел ко мне в туалет. Вообще поразил. Стоял у стенки в коридоре, в приоткрытую дверь увидел меня, добрался, открыл дверь широко, наклонился, правой рукой взял меня за плечо, оперся, переступил через порог сам, сделал шаг, развернулся и сел ко мне на колени. Сделано было все совершенно осознанно, он двигался к цели и пошагово рассчитывал свои движения. Вот ведь. Нет слов, какая сила.

М.

22 октября 2010 г.

Здравствуйте, Маша!

<…>

А я порой отрываюсь от земли.

В прошлый раз купала Машку, и она никак не могла подружиться с водой. Минут сорок я ждала просвета от приступов. Они, наконец, отступили, Машка улыбалась, поиграли с водичкой и решили выходить, пока не поздно. Поставила на ножки, стала обертывать ее простынкой, она, как всегда, в глаза смотрит… И очень внятно, на спокойном русском говорит: много дел мама. И продолжает смотреть в глаза.

Я сразу же поднялась над полом от чувств. Говорю ей: так ты меня разыгрываешь… Так чисто разговариваешь. Утром этим папа пришел и сказал: Машка смотрит в телек и говорит: много дядей.

А там и правда их много.

Папа по-своему играет с Машкой: нападает насколько возможно свирепо. Руки превращает в грабли. Машка закатывается в эмбрион (ведь хватать будут за животик) и прячется или в подушку, или в игрушки. Закусывает кулачок от восторга и страха.

А тут уж третий час ночи надвигался. Папа подошел уложить и накрыть, а Машка как давай прятаться! Играй со мной – и всё тут. Пришлось немного поохотиться за животиком. А я подойду – такого не бывает. Машка поняла, что так только папа играет.

Или проснулась Машка поздно. Страшно голодная. Я пришла с гомеопатией к ней. У нее, похоже, сразу понимание, что это надолго, ведь ждать потом полчаса. И она превращается в гнев. Так сильно сердится, сердится наверняка, чтобы у меня даже не возникло мысли идти намеченным путем.

Говорю: «Пошли на кухню есть кашу тогда». Идем. Весь путь она непрерывно ругается, ее даже штормит от гнева. Как только пришли на кухню и сели за стол, она будто кнопку-пуск отпустила. Тишина такая, что уши заложило. Машка развернулась и очень терпеливо и тихо наблюдала за моими приготовлениями.

Радуют привычки. Вроде бы мелочи. Одной рукой потянулась за пакетом со сластями, держит, а другой – залезает в пакет, достает и в рот.

Или – если нагнусь в ее подножии пол подтереть, совершенно точно стянет с волос заколку или резинку… Стоит повернуться спиной – развяжет фартук.

А привычка осознанно передвигаться? Это мы бегаем на автомате. А ей надо поднять голову, посмотреть – с кем это она рядом движется, в глаза посмотреть, долго, нос поморщить, поулыбаться, что-нибудь такое пробормотать на своем диалекте, выбрать поворот или прямую дорогу, смотреть по сторонам, под ноги, останавливаться и качаться. Она проживает свои шаги так, как мы не умеем.