Письма из Коврова

В Бидон мы наливам очень теплую воду из бани. Мне кажется, у Кролика самое любимое занятие – в нем сидеть, голова одна торчит. По обыкновению кидаем ягодки в воду, она их ловко вылавливает – и в рот. Кролик ни разу не попросился из Бидона. Поэтому мы сами предлагаем ему сменить координаты. И вот, когда после Бидона Кролик оказывается во флигеле на простынке и долго наблюдает за танцующей на занавеске тенью дерева, мы видим, что он полностью утрачивает признаки Ретт-синдрома. Просто лежит и отдыхает взрослый задумчивый человек.

Жук

В комнате для обуви, то есть в сенях, висит люстра. Она создана из ниток, из их сказочного переплетения. И в них запутался не просто жук. А жук величиной с маленькую птичку (больше спичечного коробка). Попав в беду, он разговаривал как бензопила, заболевшая ангиной. Спасение жука стало смыслом жизни для всех на довольно долгое время. Возможно, жук был в шоке или что-то повредил себе. Он не полетел на волю, как мы предлагали, а залез под шкаф и сел в угол пережить историю.

Жук уже долго живет у нас, лазает по вагонке, радуя идеальной своей формой и черным лаковым блеском. Иногда он бывает снаружи дома, но потом всегда возвращается в свой угол.

Мы привыкли к черной брошке в сенях. Но когда он расправляет свои мощные крылья и идет на взлет, мы инстинктивно пригибаем голову или приседаем, будто боимся попасть под винт низколетящего самолета.

15 июля 2011 г. Июльские грозы. этим все сказано. Судорожная активность по высшему баллу. И не до сна. На эти обстоятельства, если нет в наличии свежего, мало уставшего человека, то такой выпрыгивает из мамы, правда слегка потрепанный. Главное – не зевать и успешно менять впечатления (если Машке не крайне плохо и она способна к восприятию. А бывает, что необходимо сделать укол и очень тихо петь песню про курочку). Смена впечатлений компенсирует неприятности, что несет в себе грозовой фронт.

Маша любит:

1. Как из блестящего «чумаданчика» вылезают со скрипом дед с бабкой и начинают выяснять отношения. Все заканчивается песней, веселой или грустной, в зависимости от того, как пойдет.

2. Как блестящие шуршащие разноцветные бумаги летят с потолка и нет им конца, и каждая садится на примерку к Машке как платок или юбка. Маша хохочет и руками отодвигает эту напасть. Но заканчивается все в любом случае песней.

3. Как с налобным фонариком интересно выглядят картинки и буквы в книжках.

4. Как под ритм стихов и песен у Маши качается комната.

5. Как дружественные персонажи ползают по Маше и тянут за ногу; и все-все-все, что может привлечь, развлечь, отвлечь и навеять сладкий ужас. К примеру, мама с лицом в огурцах.

17 июля 2011 г. Машка долго наблюдает, как сильный ветер играет с деревьями. Изредка роняет комментарии. Желая вовлечь и меня в свое переживание, она берет за руку, треплет за одежду, смотрит то на меня, то на деревья, и речь ее становится все возбужденнее и громче, она пружинно перешагивает с ноги на ногу, и я чувствую, что мне тоже надо что-то крикнуть ветру или спеть. И я спела. К моему удивлению, из меня вырвалась тема скрипичного концерта Мендельсона фа-диез минор. Надо же, думаю, как долго она ждала своего выхода.

20 июля 2011 г. Мы ужинали. Папа Вова говорит: у нас во флигеле обитают пять подростков. и ни одного нашего!

И на самом деле, дача наша, как аномальная зона: стоит сюда попасть – и всё, уехать трудно. Вот и остаются «на денек». Группы монтируются пестрые, и всего два правила жизни: не будить спящую Машу и спрашивать – надо ли что помочь.

Наташка – в свободном полете: то дома поживет, то с нами. Завтра приедет и часть своего класса захватит. Вот будет весело.

август, 2011 г. Чудо как оно есть.

…Днем сломался водопровод, мы попрыгали под фонтаном, а потом папа Вова перекрыл воду и уехал в город за деталями для починки. И пообещал точно в девять вечера быть: мы решили порепетировать отъезд с дачи – прокатить Машку до ближайшей деревни.

Обезвоженными мы себя не чувствовали, радовались, что можно не мыть посуду.

В городе папа Вова попал в круговорот добра в природе (что-то кому-то помогал, отвозил-привозил, еле в магазин успел).

И вот, в 9 вечера мы с Машкой по-вечернему оделись и вышли на стоянку под дерево (до сих пор не знаю, что за дерево). И ждем – вот папа сейчас подкатит, а мы тут как тут.

А папа все не ехал. А мы гуляли, ходили, ждали. Подходили к лесной калитке, но в лес не вошли – сумерки. Посидели на крылечке и опять пошли по дорожке…

Папа приехал около одиннадцати, и мы сразу стали «перетягивать канат». Я говорила: надо прокатить Машу, мы обещали, пять минут до деревни и пять минут обратно. Он говорил: давай завтра, еще водопровод чинить, темнеет. Я видела, что он устал и раздражен, и впереди не скоро ужин, и было жаль несбывшихся планов. И правда. ведь можно завтра. Я еще продолжала ныть, но уже без фанатизма. И Машка, я видела, уже нагулялась. Но папа вдруг кинул сумки в дом – Кролик ведь ждал меня прокатиться! – и мы поехали.