Письма из Коврова

Включили музыку, Машка смеялась, подтанцовывала, сидя, точно в ритм, и смотрела вперед.

Через 10 минут мы вернулись. Мы не сразу поняли, что случилось, пока нас не было. Во-первых, почему – кромешная тьма (уезжая, мы оставили свет во всех постройках)? Почему отовсюду бегут люди в белых одеждах (так в темноте показалось) с фонарями и свечами, машут руками и кричат – стойте, не сходите с места?!

В свете фар – мы не верили своим глазам – мы увидели, что на наши деревья, постройки и на место, где мы «тянули канат» десять минут назад, упали со столба электрические провода. В дом не войти, провода зависли прямо перед крыльцом. Я сразу верю, что они под напряжением, и с облегчением осознаю, что подростки счастливо гуляют где-то. Их надо вызвонить и предупредить об апокалипсисе…

Позже мы вникли в подробности, что наш угловой столб рассохся, провода вылетели вместе с изолятором и упали и на стоянку под деревом, и на места нашей с Машкой вечерней прогулки… Соседи с ужасом рассказывали про треск и гром, хлопки и вспышки, про погасшие телевизоры и про то, о чем думали: «майи наврали» и «где Ивановы?»

Электрики обесточить провода не могли, потому что сами находились в крайней степени «обесточенности» (очень нетрезвые были). Тогда нашелся мужик из правления, который живописно, решительно и немногословно, будучи в трусах, сапогах и с кувалдой через плечо, всего лишь один раз двинул по какой-то штуке в трансформаторной будке, и погас весь дачный поселок.

Сильно утомленная Машка зачарованно смотрела на огни свечей на окне и так и заснула, глядя на них.

В налобных фонариках (а к ним у меня страсть) мы починили водопровод, как днем, я перемыла посуду, в общем, делали оставшиеся дела и почти не разговаривали, каждый молился про себя. Я перемыла посуду, и мы сели ужинать при свечах.

Утром пришли всё те же электрики, поставили картине происшествия диагноз из одного слова, поспорили – кому лезть на столб, а нас, честно говоря, настиг запоздалый шок при свете солнца, но мы его, будто, не могли выговорить. Приехали друзья, и мы по всяким пустякам сильно смеялись.

24 сентября 2011 г.

Маша, спешим Вам сказать, что Наташка поступила, мы поглупели, а Кролик позиции свои не изменил, живет со вкусом.

Два слова про «сейчас». Кролик включил естественное торможение после месячного бодрствования, во время которого он спал по ночам один час и редко днем. Если считать моменты, когда он смирно сидел и смотрел в одну точку (правда совсем недолго), эквивалентом сна, то, значит, он и пользовался для восстановления этими «точками». Как и раньше, особой судорожной активности он не выказывал. День и ночь стали формальными понятиями. Почти нормой выглядело мое внезапное засыпание под шум маракаса в моей же руке. Что интересно, Кролик не будил меня радикально за волосы, а мог бы, я ведь была в зоне доступа, а, видимо, будил меня деликатно, морща мне, спящей, нос, или пристально заглядывал в лицо, или кивал, ну, что-то из его любимых проделок… У него еще был запас терпения… А в другой раз он мог и тихо заплакать, так тихо всхлипывать и ронять огромные слезы, просто потому что некому АБ сказать, ведь вокруг все уснуло. Это когда приступ одиночества непереносим для него.

«Они пришли»

Про летнюю школу жизни надо писать отдельно, по запискам, по этим коротеньким вскрикам на запасенных бумажках: смешным, пугливым и радостным, потому что лето по обычаю у нас – время потрясений.

Две недели назад мы поехали разбирать на зиму водопровод, и опять без потрясений не обошлось. Наш друг Проничев на это сказал бы мне: все это проделки твоего воспаленного воображения, которое, моделируя, не заботится об ответственности за последующее проявление в общей реальности. Хотя ничего такого я за собой не замечала, все-таки мое воображение не живет отдельно от меня. Тем не менее наш наблюдательный друг и мощный аналитик частенько говорит мне: ты сама себе все обеспечиваешь: и то, и это. Имея в виду события, полярные по своему знаку.

Так вот – водопровод разбирали, вытаскивали последнюю редиску.