Письма к Олафу Броку. 1916–1923

Ваши грустные строки от вчерашнего дня только что получил и хотел бы иметь возможность ответить на них еще сегодня. Ради бога не смущайтесь тем, что до сих пор служили кооперации, а через нее – русскому народу. Все, что Вы сделали, не пропало даром и за все доброе сделанное Вами – настоящий русский земно поклоняется Вам. Если кооперация по тем или иным причинам перестанет быть тем, что она была ранее, то это никоим образом не может изменить оценку лучшими русскими Вашей деятельности. Доброе остается добрым навеки. Более того, если Ваша заслуга велика в прошлом, то она нисколько не умаляется – чего боже избави, перерождением или вырождением кооперации в большевистскую организацию. Но тогда уходим из кооперации. Вы еще мне явите Ваши настоящие чувства, цель Вашей деятельности в Центросоюзе и Ваш уход будет безапелляционным осуждением измены незыблемым заветам кооперации. Ваша няня с Вами, она памятует, что Вы делали и делали для ее Родины, и хвалит прямолинейную последовательность поведения дорогого ей птенца. Не смущайтесь только, kopf hoch halten[482]. Вы все время действуете правильно. Настоящие русские, как я уже упоминал выше, понимают и ценят это…

2) Паспорт Гофману[483]. Кристи[484] только подтвердил мое о Х. П. [Кристи – ред.] мнение. Нет у меня времени распространяться на эту тему. Нового к тому же Вам ничего не скажу. Евг.[ению] Фед.[оровичу] я охотно выдам новый бессрочный паспорт, за который он заплатит 6 или 7 крон. Платить по полугодиям ему не нужно будет[485]. Когда Россия возродится, уплатит по возвращении домой то, что с него будет следовать. Но для этого Е.[вгению] Ф.[едоровичу] нужно будет прибыть сюда. Заглазно этой операции нельзя провести. Здесь же часа в 2 все будет устроено. Думал сначала повлиять на Розена[486], которого рекомендовал Вам, но полагаю не создавать Розену с самого начала врага в Кристи и поэтому приглашаю Е.[вгения] Ф.[едоровича] в Стокгольм. Будьте покойны, когда будет моя «официальная» помощь – она всегда Вам обеспечена…

3) Лид[487] был у меня. Его слова меня еще более убедили, что Слиозб.[ерг][488] прав. Лид сказал: большевики на всех фронтах победили. Но теперь наступает для них роковая минута: смогут ли они преодолеть экономические задачи. Без помощи Запада они этого сделать не могут. Торговать они не могут – у них ничего нет, ибо без приведения транспорта в надлежащий порядок, они ничего не могут получить из Сибири, Украины. Если Запад протянет им руку, то они и с ними Россия спасены. Если же этого не последует, они все уничтожат в самой стране и усилят пропаганду заграницею. Быть может пропаганда и не приведет к торжеству большевизма заграницей – все же пропаганда может наделать массу беды, создать беспорядки пр. Последствия угрозы очень уж пахнут шантажом, чтобы «испугать».

Лестно было бы новорожденному Обществу «Слово»[489] GMBH[490] – Danzig стать поставщиком академии Наук. Но пока там командует Горький, преждевременно о том мечтать. Да и сам Bonnier[491], которому Горький[492] обещает платить золотом – не особенно будто бы верит предложениям.

4) Меня не трогает конкуренция Латвии Центросоюзу[493]. Если бедные пустые петроградские животики будут наполняться селедкой из двух источников, то при ужасном там голоде, беды в том большой не будет. Риск предприятия ляжет на двух поставщиков вместо одного, а селедка Ваша также будет обрадована возможностью не стухнуть без пользы дома.

Красин[494] в беседе с интимными друзьями высказал между прочим, (1) что никакого вознаграждения никаким иностранцам ни за какой вред, причиненный им (или иностранным государствам) большевики платить не станут. Иначе они будут немедленно сметены. (2) Торговать первые несколько лет Россия не может. Нет товаров. Запад должен сначала отстроить пути сообщения. Тогда можно будет получить, что имеется в Сибири и на Юге. Торговля – регалия[495] государства. Имеющие быть какими-либо иностранцами неосторожно доставленные грузы немедленно конфискуются. Торговать могут только правительственные организации.

Поезд отходит. И так, не смущайтесь, но без предварительных переговоров с няней не предпринимайте никакого решения. Время серьезное – положение опасное. Целую ручки дорогой Нины Ивановны. Деток и Вас обнимаю.

Ваш Гулькевич

А. А.[496] шлет приветы.

Неужели милый Енс не получил моего не без труда, но с любовью написанного по-норвежски благодарственного письма? Большое ему спасибо во всяком случае. Прошу заплатить ему мой долг.

84 18 IV 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Лишь два слова наспех по делу Гофмана[497]: