Письма к Олафу Броку. 1916–1923

Радуюсь тому, что Нанс.[ен][453] сознает, что способно обеспечить успех его задачи…

Племянник будет стараться получить в Берлине томы II и I Ключ.[евского], а я спешно целую ручки дорогой Нины Ивановны, Вас и деток крепко обнимаю.

Неизменно Ваш Гулькевич

79 17 III 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Хочу спешно ответить на только что полученные строки от 16 сего месяца.

1) Вопрос о Вашем участии в Центро-С.[оюзе][454], как только последний станет «правительственным» органом. Ничего не предрешайте спешно. Вы работаете в Ц. – С. уже много времени, вступили в него, побуждаемый любовью к России, желанием помочь ее тяжкой нужде. Воодушевляемый этими же самыми чувствами, мечтали прорвать блокаду – добились своего. Было бы непоследовательным бросать дело теперь. Придется вступить в сношения с Литв.[иновым][455]. – Ведь торговать все равно приходилось большевиков. Лично Вам, не все ли равно, как зовут Посланца, раз его уполномочил народ, или «пассивность» народа? Не бросайте дела как раз теперь. Если права Ваша прежняя точка зрения, и торговля действительно подобно музыке смягчит нравы большевиков – то Ваша победа – крупный государственный акт. Вашему успеху, как горячо любящий родину русский, буду рукоплескать от всего сердца. Если вопреки Вашему ожиданию, Вы ошиблись и большевики – зверье непоправимое, то убедившись в этом, всегда сможете повернуть им спину. Ваш отказ от них будет иметь сугубое значение и окажется беспартийным, но и бесповоротным осуждением их. Если человек, цель деятельности коего было исключительно желание помочь ближнему, который для себя не искал ни выгод, ни славы, убедился, что с большевиками иметь дела нельзя, то и «белым» русским, которые так не симпатичны своим эгоизмом и корыстолюбием – несколько простится. Вы хотели произвести опыт – сделайте его: счастье и мир России стоят попытки. Вопрос о состоянии на службе у двух государств ne se poze meme pas[456], даже если Ц.[ентро] – С.[оюз] будет носить правительственный облик. Торговля в Норвегии не есть еще государственная функция, хотя значение ее, конечно, громадно.

2) Предпочел бы П.[альмшерну][457] познакомить сначала с Вами, а затем уже к Евг.[ению] Фед.[оровичу] – это было бы политичнее. Если Гоф.[ман][458] приедет сюда до Вас и ему это нужно будет – поведу его к П.[альмшерне].

3) Дело о Чаплине[459] и компании мне вовсе неизвестно.

4) К Hagerup’у[460] постараюсь зайти и, что куда труднее, застать его.

5) Относительно Орл. Д. думаю, лучше не спешить. Быть может, когда туда поедете Вы, нужно будет при этом в особенности убедить Наталью Петровну . Он душевнобольной, безвольный человек. Только если Наталья Петровна захочет ехать, можно будет двинуть их. К тому времени будут ходить пароходы из Петрограда в Гельсингфорс.

Племянник глубоко тронут доброй памятью и очень благодарит. Племянница шлет сердечный привет.

Можно кончить новою просьбой – поручением? Просить милого Енса купить и выслать мне «Exlex»’а[461], в котором Кнут Гамсун[462], столь мною любимый, поместил «Hvad kjærlighet er?»[463]. Одновременно прошу сообщить размер долга.

Нежно целую ручки дорогой Нины Ивановны. Передала ли ей Герцогиня свой восторг vidunderlige roserne[464], которые ради нее украшали стол? Деток и Вас обнимаю.

Неизменно Ваш

Гулькевич

80 28 III 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Податель сего Александр Борисович Каменка[465], сын доброго моего знакомого и приятеля Бориса Абрамовича Каменки[466] – Директора Азовско-Донского банка. Милый, симпатичный юноша, хотя уже женатый и отец семейства, сгорает желанием послужить родине. При нынешних ненормальных условиях не вижу для него иной возможности осуществить эту цель, как вступление в ряды дорогой нам всем кооперации. Лучшего Вергилия[467] в этой области не могу желать ему, как Вас. Прошу включить его в Ваши объятья и использовать его силы, способности и бескорыстное стремление принести пользу России.

Всегда Ваш Гулькевич

81 31 III 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Пишу вам в очень тяжелом настроении. Разлетелся весь мой оптимизм. Рассыпалось все построенное Биркенгеймом[468]. Большевики остались большевиками. Вся затея Биркенгейма казалась правильною. И устранение блокады, и облегчение страданий и т. д. Упускалось из виду лишь одно – истинное положение у нас и природа большевистских захватчиков власти.