Письма к утраченной

– Видишь ли, у них правило такое – на определенном этапе отправлять летчика на «ферму». Правда, не все до этого этапа доживают. У нас был целый ряд тяжелейших вылетов в Германию. Это самое опасное – остаться одному над вражеской территорией. Нет, сначала тебя сопровождают свои, а потом разворачиваются и ручкой тебе делают. Улетают на базу. От них, кстати, больше напряжения, чем пользы. Я нашу «Туфельку» люблю, но просидеть в ней восемь-девять часов тяжело само по себе. Ну так вот. Мы понесли огромные потери. Несколько самолетов вместе с экипажами. А еще… еще погиб один член нашего экипажа. Считается, что нам повезло – всего один, а не больше.

– Кто именно?

– Наш штурман. Джонсон.

Стелла заплакала.

– Дэн, милый! Мне так жаль! У Джонсона недавно родился сын…

– Да. Он был славный парень. Толковый штурман, верный друг. Из него получился бы прекрасный отец. Судьба не дала ему такого шанса.

Дэн закрыл глаза. Даже в сумерках было видно, как исказилось от боли его лицо.

– А на «ферму» меня отправили потому, что я без Джонсона не нахожу в себе сил сесть в самолет.

Стелла стиснула его пальцы.

– Сколько тебе осталось вылетов?

– Шесть.

– Твоя миссия почти выполнена, – с мольбой произнесла Стелла. – Ты почти свободен.

– Может, и так. Но ощущения совсем другие. До сих пор мне везло… Один Господь знает, чем такое везенье обусловлено. Да только удача – дама капризная. Сама подумай: шесть вылетов. Тридцать шесть часов в металлической капсуле, в которой топлива и снарядов хватит на полноценный фейерверк в честь Дня независимости. Летишь, а тебя люфтваффе огнем поливает. Секунды достаточно – одной секунды! – чтобы все было кончено.

Он высвободил руку из пальцев Стеллы, спрятал лицо в ладони.

– Прости. На базе я о таком не думаю. Да и никто из наших не думает. Там, в военной обстановке, все как-то проще. Будто так и надо, будто это нормально. А как вырвешься оттуда, сразу понимаешь – деваться-то, по сути, из этого мира некуда… Зря я тебе рассказал. Не нужно было…

– Нет, нужно. – Стелла говорила твердым, уверенным голосом. – Я не была на фронте, я не сражалась в этой проклятой войне, но я и не ребенок. Не следует надо мной трястись, Дэн. Я хочу знать, в какой обстановке ты воюешь и через какие испытания тебе предстоит пройти. Если бы я только могла принести что-то в жертву или пострадать сама, если бы могла переложить на себя часть бремени, я бы сделала это не задумываясь. Но я ничего не могу сделать. Я могу только слушать тебя. И любить тебя. И я говорю тебе: ты правильно поступил, поделившись со мной. Страхов не надо стыдиться, в них нет ничего дурного, поэтому говори со мной, Дэн.

Он поник, сгорбился. Глаза стали огромными, темными – темнее неба.

– Мне страшно, Стелла. Я боюсь умереть. Боюсь оставить тебя одну. Боюсь… боюсь, что больше для нас ничего не будет. А я хочу прожить с тобой еще много-много лет…

Она поднялась, шагнула к нему, прижала к животу его голову.

– Мой милый, мой мальчик! У нас все будет, ты только верь. Наша любовь слишком велика, ее нельзя разрушить за секунду. Что бы ни случилось, наша любовь будет жить. Независимо от того, рядом ты или нет, каждый день, каждый час моей жизни будет наполнен любовью к тебе.

– Нет! – Дэн резко поднял лицо. – Не хочу. Обещай мне, что, если я не вернусь, ты не станешь хранить мне вечную верность. С Чарлзом, конечно, оставаться нельзя, но есть и другие мужчины. Ты должна найти хорошего парня, который будет заботиться о тебе, который окружит тебя обожанием и нежностью. Обещаешь?

Стелле не хотелось возражать, и она лишь нагнулась к Дэну, припала к его губам с бесконечной, щемящей нежностью. Над чернильно-синим садом нависло будущее – огромное, непроницаемое. Для Стеллы существовало только «сейчас», только эта вот волшебная, бесценная летняя ночь. И тепло мягких губ.

– Даже думать об этом не хочу, – сказала Стелла. – Никто мне не нужен, кроме тебя. Ни сейчас, ни вообще.

Дэн с усилием поднялся, обнял Стеллу за талию. Длинные, сильные пальцы пробежались по ее позвоночнику, вызвали трепет.

– Я тебя люблю. Ох, Стелла, как же я тебя люблю.

Страх все еще слышался в голосе, поэтому Стелла снова прильнула губами к его губам и принялась гладить его по голове и массировать напряженную шею и плечи, пока не почувствовала, как одна разновидность напряжения сменилась другой. Дыхание Дэна стало неровным, он приник лбом к ее лбу. Отчаяние отпустило. Стелле удалось оттащить возлюбленного от края бездны. Ослабевшая от этих усилий, она едва выдохнула:

– Дэн!

– Ты когда-нибудь занималась любовью прямо на траве?

Ее губы расцвели в улыбке.

– Ты же знаешь, что нет.

– Может, восполним этот досадный пробел?

– Ты что! Соседи увидят!

– Не увидят. В городе затемнение. Никому нет до нас дела.

Он не преувеличивал. Окрестные дома были погружены во мрак, плотные шторы и ставни скрывали робких обывателей.

Дэн не спеша, одну за другой, расстегнул все пуговки, и платье соскользнуло с плеч, упало на траву.

Глава 25

2011 год

Конечно, он опоздал.