Письма о русском экзистенциализме

Самый общий мой тезис о соотношении философии Бахтина и мысли Серебряного века таков: Бахтиным эта последняя, в ее главных тенденциях, секуляризирована; мистическое и трансцендентное переведено в изоморфное профанное; священные тайны с небес спустились на землю, обернувшись жизненной прозой. Серебряный век был отчаянной попыткой спасти христианство на путях модернизации, – эта культура все же обращена в прошлое. Бахтин, напротив, устремляется в будущее. Ради грядущего – жизнеутверждающего мировоззрения он, натиском «карнавала», тщится упразднить христианство, «развенчав» Царя Неба Христа. На долю современников он оставляет «прозаическую» жизнь, поддерживаемую ожиданием «абсолютного» свершения. Скажут: но ведь и религиозные философы стремились оправдать природу и культуру, человека в его телесности и свободном творчестве, любовь и пр., – всё то, что диффамировалось аскетизмом. Однако для такого «оправдания» Серебряному веку пришлось, фигурально выражаясь, признать Христов Крест «началом всякой жизни» (см. выше), и Бахтин прекрасно понимал, что такая гипотеза софистична. Мир задан и будет задан всегда, а отнюдь не идет к концу: так хотелось верить Бахтину. И Второе пришествие Того, кто воскрес из мертвых, ему не было нужно: Воскресший – Он же и Распятый, и за Ним чернеет тень ненавистного Креста. Становление Бахтина происходило в атмосфере Серебряного века, и, младший современник творцов этой эпохи, он дерзновенно противопоставил ей собственное воззрение, свою философскую «идею». Не забудем о том, что в возрасте чуть старше двадцати лет этот, несомненно, мыслитель – вундеркинд задумал систему «первой философии», построяемую как бы на пустом месте и зачинающую новую традицию. В действительности Бахтин примкнул к Канту и неокантианцам, открыто взяв на вооружение кантовскую «трансцендентальную эстетику» (вместе с автономной моралью категорического императива) и пафос марбургской школы. Так, вольно или невольно, он вступил в полемику с новым религиозным сознанием Серебряного века. Посмотрим на его творчество «с птичьего полета»: нам откроется, что оно, отвечая своей современности – эпохе футуризма и формализма (осенённой крылами гения относительности[199]), противостояло духу предшествующей эпохи символизма, но с неизбежностью воспроизводило основные направления тогдашних исканий.

А именно: вспомним о том, что Мережковский, в связи с проектом религии Третьего Завета, учил о «трех тайнах» человеческого существования, называя их тайнами Одного, Двух и Трех. Человеческая индивидуальность, личностное общение и социум: вот три модуса бытия человека в мире себе подобных, которые ярко проблематизировала мысль Серебряного века. Бахтин воспроизводит в точности эти самые модусы в философии поступка, философии диалога и в концепции карнавала. Так собственное абсолютно секулярное учение он противопоставил соответствующим религиозно – метафизическим построениям Мережковского, Бердяева, Флоренского. Но при этом мысль Бахтина как бы хочет скрыть свою философскую природу, выступая в обличье дискурса литературоведческого: здесь главное бахтинское ноу-хау. Остроумие ли это или малодушие ума, спасовавшего перед вызовами истории? Мыслители Серебряного века конципировали бытие человека в Божьем мире – Бахтин встал на путь моделирования человеческой жизни с помощью понятия авторства – создания художественной действительности. Бытие человека (в бахтинских терминах «жизнь»), согласно крошечной, но весьма значимой для понимания «идеи» Бахтина заметки 1919 г. «Искусство и ответственность», он намеревался осмыслить как «авторство» – не только поступка, но и художественного текста. Но отклоняется ли эстетизированный экзистенциализм Бахтина от проектов русских метафизиков? Скорее, Бахтин как раз следовал их заветам эстетизации жизни (т. наз. жизнетворчества) и, обратно, возведения искусства до уровня реальности[200]: так намеревались преодолеть то, что считалось «трагедией культуры» – разрыв культуры и жизни. Надо думать, бахтинский кружок был явлением не менее эстетизированным, чем пресловутая Башня на Таврической, где судьбы людей разыгрывались по заранее составленным сценариям[201].