Письма с фронта. 1914–1917

Вчера тебе я написал письмо с наблюдательного пункта, а сейчас пишу потому, что есть время и оказия. Почему Таня впрыскивается, и что с нею? Рад за папу, что он получил Владимира; теперь пора ему и какую-либо ленту. Он хотя и повторяет, на что ему эти декорации, но конечно в душе рад… получают кругом все, чем же он-то хуже других? Послать к тебе, цыпка, сейчас трудно, так как мы переживаем слишком серьезный период и время не для отпусков или командировок.

Давай, женушка милая, твои губки и глазки, а также нашу боевую троицу (Ейка у коровьего вымени – роскошь), я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

Целуй Лилю, Паню, Сережу, Лелю, Каю, Нину, Алю, Павлушу [Вилковых]… А.

28 июня 1916 г.

Дорогая моя женушка!

У нас третий день небольшой отдых, и, если бы не страшная жара, бедность района и отсутствие всякой ягоды, мы могли бы чувствовать себя совершенно хорошо. Вчера, после двухмесячного перерыва, сели играть в карты, но я весь извелся: то мне казалось, что думают слишком долго, то жара томила, то изводили трубокуры… Очевидно, нужен полный отдых дивизии, чтобы карты могли заинтересовать более прочно. Зато дневником занялся гораздо более прежнего.

На днях Ханжин прислал на меня боевую аттестацию, необыкновенно для меня лестную. Она должна мне помочь в продвижении на новые ступени. Сейчас мимо проводили лошадей, и Ужок все что-то налегает на переднюю правую; это всех нас сильно беспокоит, звали фельдшера, и все никак не добьемся, в чем дело. Безобразничает он достаточно, и мы потому полагаем, что какой-либо ушиб… не более. От тебя, дорогая, писем нет два дня, после целого вороха (7) писем, полученных 24-го и одного письма от 16.VI, полученного 25-го. Сегодня жду опять целую пачку. Мне их недостает, особенно когда кругом тихо и можно думой полететь дальше, за кровавые поля!

Мы 22.VI выдержали бой, поучительный во многих отношениях. У меня целый ворох мыслей, которые я не уложил в приличный порядок еще и сейчас. После войны должна появиться целая литература и притом столь сложная, нервная и противоречивая, что в истине не нам суждено будет разобраться. Еще вопрос, разберется ли поколение наших сыновей, которое выступит на сцену мыслителей, толкователей и дирижеров не ранее как через 25 лет.

Вчера разговорились как-то с Осипом насчет нашей домашности. По-видимому, мы с ним разно понимаем твои письма (обычные он прочитывает по-старому); у меня сложилось представление, что Таня также подкалывается мышьяком, а у него, что нет: «Она, правда, тоже, падала в обморок, но только все-таки ей это ни к чему». Об Ейке только начни с ним… и конца-краю нет.

Сейчас рядом раскудахталась курица, а вверху гудит аэроплан (наш), который, вооруженный пулеметами, непрерывно крейсирует вдоль нашего фронта, отгоняя враж[еские] аэропланы и тем мешая их наблюдению… мирное кудахтанье и боевой шум пропеллера, забавное совпадение.

Деньги я тебе еще не переслал и, вероятно, раньше 1.VII не вышлю, но тогда, может быть, не 500, а более; из них 12 % обязательно отдай Ейке. Осип вне себя, что у нее пока только гроши. Сколько у нее на самом деле? Не забудь, милая, напиши. А теперь давай твои губки и глазки, а также всю себя и наших малых, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

Кланяйся и целуй всех. А.

I июля 1916 г.

Дорогая моя женка!

Сейчас получил твое письмо от 20.VI (№ 117) с милым вложением цветков. Позавчера же получил твою телеграмму с поздравлением по поводу моего Георгия. Мы около 6 дней пробыли на одном месте (сейчас при наших быстрых движениях это большая редкость) и немного приотдохнули по крайней мере, я из эфиопа превратился в мулата, сумел два раза принять ванну… словом, из дикаря вернулся к европейцу. Что у вас за спектакль, кто играл, какая пьеса? Это прекрасная мысль. Если у Лельки обнаружится намек на сценический талант, то я уверен, что в это новое отверстие она полезет со всем пылом неофитки…

Я себе задал вопрос, поздравила ли ты меня с Георгием, получив мою телеграмму, или ты из Петрограда получила уведомление от папы или своих друзей. После телеграммы Архангельского я никаких не имею ни известий, ни поздравлений. Правда, это понятно. Архан[гельский] прислал мне телеграмму, как только из ставки получен был приказ. Когда он будет еще напечатан, когда отпечатан в «Русском инвалиде»? Но страннее всего – полк мне до сих пор не ответил на мою телеграмму. Вчера я написал Мите [Слоновскому], поблагодарил полк еще раз, а кстати спросил и насчет осиповского Георгия… Но все это, женка, я так говорю к слову: беленький крестик на мне, и я до сих пор – хотя прошло 11 дней – нет-нет да на него посматриваю.