Письма, телеграммы, надписи 1907-1926

О времени, когда решите ехать сюда, надобно известить нас заранее, дабы мы Вас тут могли устроить, елико возможно, удобнее.

А пока — жму Вашу руку, будьте здоровы, будьте счастливы!

Вся наша каза приветствует Вас и Вас, Исаак.

Были у Гржебина? Получу я Серова?

Ну, еще раз — всего лучшего и — доброго здоровья, что лучше всего!

А. Пешков

495 С. М. ПРОХОРОВУ

Конец октября [начало ноября] 1910, Капри.

Милый мой Прохорыч!

Вы очень тронули меня за сердце славным Вашим письмом и снимками с картин Ваших, — спасибо, голубчик! Сердечно желаю Вам на новом месте хорошо устроиться и много работать, а что люди томские любить Вас будут — в этом уверен.

Горелову — спасибо за поклон, привет ему![…]

А я рад, что Вы попали в Томск, это расширит Ваши горизонты, понудит работать.

Кстати: недавно в городе этом была, — а может, и теперь еще не закрыта? — выставка работ местных художников. Дорогой Маркин! — хотите сделать мне великое удовольствие? Нет ли иллюстрированного каталога или снимков с картин; если есть — пошлите мне! Интересно же, как она живет, эта великая Сибирь.

Вообще я буду просить Вас время от времени сообщать мне о местной томской жизни, о Ваших работах, о том, что делает О-во любителей художеств и, наконец, обо всем, что заденет Вас за душу.

А затем — напишите этюд зимний, со снегом сибирским и — пришлите мне — обязательно! Назначьте цену — я вышлю деньги тотчас же. Непременно хочу иметь Вашу работу со снегом! Вы его так любите, так хорошо рассказываете о нем—должны хорошо и написать.

Посылаю Вам книги свои, все, что нашлось. Жалею, что нет «Матвея Кожемякина», пришлю после, вместе со второй частью.

Был здесь недавно киевский художник Маневич, очень интересный человек, видимо. Этою зимой в Париже будет выставка его работ. Восторгается Левитаном, любит Архипова и немножко напоминает их то тем, то иным штрихом своих картин. Но — есть и свое, этакое задумчивое, лирическое.

Когда мы — все тут — рассмотрели Ваши фотографии—захотелось видеть картины.

Мне более всего понравилась «Мать», затем «Воспоминания». Должно быть, это очень колоритные полотна, не говоря о настроении, видимо, строго выдержанном. Забавно-серьезно написано «Без господ», но — на снимке неясно лицо горничной и не понимаешь, в каких тонах написан задний план.

На выставку в Лондон следовало послать «Мать», — жаль, что Вы не сделали этого!

Итак, Маркин, Вы будете писать мне письма и напишете этюд со снегом, который привезете сюда сами, летом, — так?

Я уверен, что летом Вы приедете: здесь опять будет Бродский, вероятно — Горелов, Маневич и, м. б., еще кое-кто.

До лета Вы женитесь на сибирячке, хорошей девушке, с характером, которая будет любить искусство и заставит Вас много работать.

Потом — привезите ее сюда с собою, хорошо?

Ах, милый Вы мой! Был я недавно в Сиене и Пизе — что за волшебные города! Видел изумительной красоты вещи Перуджино, Пинтуриккио и Содома, видел много прекрасного и — еще раз пожалел, что со мною не было ни Вас, ни Якова Павлова, ни Исаака.

Где Павлов? Почему не пишет?

Если Вы знаете его адрес — сообщите мне.

И — до свидания!

Все наши кланяются Вам. М[ария] Ф[едоровна] просит сказать, что Вы — славная душа.

Крепко обнимаю.

Будьте здоровы, бодры духом!

Жить — работать — радоваться!

А. Пешков

496 И. И. БРОДСКОМУ

1 [14] ноября 1910, Капри.

Дорогой Исаак Израилевич!

Ваше письмо от 7-го октября оказалось очень своенравным: по дороге на Капри оно заехало на остров Крит, потом — Кипр, и, когда ему, наконец, надоело гулять, — явилось куда следовало сего, 14-го ноября.

Но и за пять недель бродяжничества оно не утратило милого аромата Вашей ясной души, не беспокойтесь об этом!

К делу: едва ли я могу помочь Вашему желанию писать Шаляпина, я давно уже не видал его и не знаю его намерений, не знаю, где он будет летом и весною. Я напишу ему все-таки, чтоб он ехал сюда, — так? Но — необходимо точно знать, когда Вы будете здесь, дабы ни Вам, ни ему не терять времени напрасно.

Он — натура капризная и еще более непоседливая, чем я.

Засим: Вы пишете: «отобрал десяток лучших монет», но — государь мой! — худшие-то, может быть, интереснее лучших! Вы пришлите мне все их, я Вам определю их ценность по каталогу и сохраню, не путая со своими, дабы Вы могли взять нужные Вам обратно, когда будете здесь.

Рад, что Ваш сезон начался так удачно, рад медали, а более всего — тому, что Вы работаете!

Желаю успеха, верю в него и — жду снимков с «Павлинов», с новой картины и с моего портрета.

Кстати: издается галерея портретов русских писателей, и, может быть, к Вам обратятся с просьбою дать для этой галереи снимок с Вашего портрета.

Я не знаю, захотите ли Вы это сделать, я ничего не рекомендую Вам, мне безразлично, будет моя рожа в этой галерее или нет, — я просто сообщаю Вам о возможной просьбе, а поступите Вы так, как найдете нужным. Вот и все.

Засим — будьте здоровы, будьте счастливы!

Кланяюсь Любови Марковне, и все наши приветствуют Вас и ее.