Письма. Том I (1896–1932)

В продолжение последнего письма я хотел бы послать Вам мою статью «Спиноза»[1062] к предстоящему празднованию трехсотлетия со дня рождения этого великого философа. Возможно, эта статья заинтересует Вашего друга из Associated Press, или же Вы могли бы использовать ее по своему усмотрению, поскольку философские умы Индии, возможно, захотят прочесть материал по данной теме, появись он в индийских газетах.

К слову сказать, нет ли у Вас каких-либо известий от господина С. K. Митры? Он находится в деловой поездке, решая вопрос с нашими садами, и должен был вернуться 20 числа. Он написал из Мадраса, что задержится, но приедет до конца сего месяца. С тех пор мы дважды телеграфировали ему в Лакнау, но ответа не получили. Тем временем помощник управляющего, которого временно наняли до 20 марта, должен был уехать 24 числа, и в настоящее время сад и усадьба остаются без присмотра. Поскольку я лично просил господина Митру вернуться до 20-го, мы беспокоимся, не случилось ли что с ним, и были бы рады, если бы Вы могли сообщить, известно ли Вам что-нибудь о нем.

Надеюсь, что Ваша прекрасная работа благодаря присущему Вам энтузиазму успешно продвигается, и шлю Вам наилучшие пожелания.

Сердечно Ваш,

[Н. Рерих]

324 Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 14

31 марта 1932 г. «Урусвати»

Дорогой Михаил Александрович,

Только что отправил я мое письмо Вам с пожеланиями нашему новому Комитету Пакта, как пришло Ваше письмо от 1 марта. Оно попало не по воздушной почте, и потому шло так долго.

Со всеми Вашими пунктами письма я, конечно, вполне согласен. Кроме уже совершившихся фактов, мне очень хотелось бы знать и Ваши программы на будущее. Наверное, в качестве не только делегата, но и Председателя Вы обсуждаете эти ближайшие программы со Шклявером до их выполнения, и вот об этих вехах на будущее мне и хотелось бы знать.

Вместе с Г. Г. Шклявером установите процедуру всех программ на ближайшее будущее, и таким порядком мы все будем еще более участвовать во всех Общественных проявлениях. Думаю, что Вы ничего не имеете против таких предварительных совещаний, которые еще более могут обогатить наши разнообразные культурные задачи. Очень рад слышать Ваше доброе мнение о митрополите Платоне. Он выказал себя и на деле действительным нашим другом.

То, что Вы пишете о легендах, связывающих Вас с масонством и католицизмом, мне не ново. Уже проезжая Париж в 1929 году, я слышал эти легенды[1063]. К этому обстоятельству вспоминаются мне слова Бальзака: «Стигматы клеветы есть привилегия выдающихся людей и мечта посредственных, даже и в ночные часы мечтающих тщетно, чтобы крыло клеветы коснулось их». В этих словах замечательно выражена сущность и, скажем между собою, ценность клеветы. Конечно, жаль, что всякие злобные выдумки отнимают столько ценного времени и внимания, ибо даже самые благонамеренные друзья подчас не прочь посудачить хотя бы и о неправдоподобных измышлениях.

Сейчас нас несколько опечалило одно обстоятельство, могущее породить нежелательные толки. От мисс Лихтман мы знали, что граф Флёри принял приглашение нашего Музея не только жить в наших помещениях почетным гостем во время его пребывания, но и принять от Музея почетную встречу и прочесть лекцию. Между тем со вчерашнею почтою мы узнали, что Флёри не только оказался уже некоторое время в Америке, не сообщив о своем приезде, но и принял приглашение Американской Федерации Искусств[1064] — наших давнишних горчайших завистников и врагов. Эта стариннейшая американская организация, конечно, никогда не простит нашим Учреждениям быстрого роста, а главное, устройства иностранных выставок под покровительством дипломатических представителей. Только что у нас была чрезвычайно успешная Японская выставка[1065], открытая послом Дебучи, который при этом произнес очень внушительную речь, отмеченную всею прессою. В почетном Комитете этой выставки состояли выдающиеся деятели Америки, как Тафт, Ламонт, Тисен, Викершам и др. Сейчас у нас протекает Канадская выставка, а девятого апреля открывается Финская выставка, которую будет приветствовать министр Финляндии. Как Вы уже, вероятно, слышали, прием нового французского Генерального Консула также превратился во внушительное и дружественное явление. Все это, конечно, не прощается старинными и одряхлевшими организациями. Теперь можете понять наше изумление и огорчение, когда Флёри, вместо нашего Музея, волею каких-то судеб оказался именно в лагере злейших завистников. Мы опечалены этим, потому что можно себе представить, какое впечатление будет навязано ему и какие превратные суждения могут произойти в Париже. Имейте это в виду.