Письмо

Громко уронив на пол сапог и от того не сдержавшись от короткого ругательства, опираясь рукой о стену, стянула второй и велела мне раздеваться, а сама, забрав у меня пакет, исчезла на кухне, где через секунду зашипела вода.

Справа темнели стеклянными непрозрачными прямоугольниками двери, на углу одной из створок висел салатового цвета короткий шелковый халат с широкой змейкой пояса в петельках на талии. В комнате наверняка кто-то был, это немного меня смущало. Однако я начал быстро осваиваться и очень захотел пить. Я выключил осторожно свет и вошел на кухню. Такая же небольшая, со шкафчиками на стене и сеткой-сушилкой над раковиной, в которой лежала горка немытых тарелок с вилками. У входа урчал холодильник, я сел.

–– Есть стаканы? – сразу спросил я.

Из одного едва не вылезла пена, но удержалась и начинала потихоньку опадать.

–– Кто у тебя там? – в полголоса спросил я, кивая в сторону комнаты.

–– Соседка. Я сейчас.

Затем встала и ушла в комнату, видимо заглянув в нее перед тем, как войти. С минуты две я сидел один, рассматривая обстановку. Потом увидел пепельницу и закурил, посмотрел на часы – почти два и ощутил, как самую малость пульсирует в висках. Потом до меня донесся из комнаты голос, и снова все стихло, только урчал холодильник.

Отвел глухую совсем штору, пытаясь посмотреть на улицу. Однако почти ничего нельзя было разглядеть за окном, зато я отражался, как в зеркале, и край шторы с треугольным кусочком кухни. Наконец я услышал, как, издав мягкий звук, невидимо для меня растворилась дверь комнаты. Оторвавшись от окна и от занавески, я подхватил стакан готовый ее увидеть и, наверное, приоткрыл от неожиданности рот – по той причине, что это была совершенно не она, а вовсе другая.

–– Привет! – весело поздоровалась новая брюнетка в том самом салатовом ужасно коротком халатике, который едва прикрывал ее ягодицы, и села напротив, тут же прикурила, немного отодвинув от меня пепельницу. На ее лице еще были отчетливы остатки недавнего сна.

–– А…где?… – я повел ладонью в сторону, откуда она только что появилась.

Она улыбнулась.

–– Машка спит уже.

–– Как спит? – недоверчиво улыбаясь спросил я.

–– Ну.., спит. Бухнулась и спит. Вы куда ходили?

–– Да мы, собственно, только вот встретились…

–– М-м…

Я смотрел на нее, только что вылезшую из теплой постели, с розовыми черточками на щеке. Она закинула рукой назад волосы и той же рукой, какой держала сигарету, взяла стакан.

–– Мы тебя разбудили?

–– Да я все равно встаю курить ночью, – ответила она и зевнула, стараясь не разомкнуть при этом губы.

Черты ее лица были моложе и в общем приятнее, хотя также не имели какого-то особого изящества, однако ее фигура, подпоясанная шелком, вполне затмевала такую мелочь. Именно фигура была ее достоинством, а не одухотворенность лица.

Однако в ней была такая непосредственность и спокойствие, что я сразу к ней привык, почти вовсе не ощущая какого-либо дискомфорта. Помимо всего она все же была моложе, и, уловив в ней еще и нотки ребячества, я абсолютно удивительно перестал волноваться за наше внезапное общество.

Ее бедра навязчиво не шли у меня из головы, будоражили совсем независимый и отличный от всего нашего разговора поток, как глубокое подводное течение у самого дна – невидимое и существующее, преисполненное собственных обитателей. Я говорил с ней и раз за разом все вызывал перед глазами ее появление, те несколько секунд, когда я видел весь ее рост, ослепленный откровенной внезапностью ее красивых ног.

Я замечал темный пушок на ее предплечьях и чувствовал приход особого сумасшествия, целой маленькой жизни, состоящей из нескольких неистребимых картинок, сменяющих друг друга по непонятно чьей воле. А шелк все норовил расползтись на ее груди.… Иногда она забывала его поправлять, и было невозможно не смотреть на откровенную ложбинку, надеясь, что она этого не видит. Совершенно позабыв о недавнем холоде и об усталости, я пил пиво как воду, иногда отирая влажнеющие ладони.

–– Ты соседка, да?

Она кивнула. Уже совершенно допив свой стакан, так что я подлил еще.

–– Где учишься?

–– На ЛИФе. А ты?

–– На медицинском…

–– О! – она опять закурила, и я вслед.

–– Угу. Только не знаю, скоро числанусь наверно.

–– А чего?

–– Да так получается…Хотя, в общем, не знаю.

–– Понятненько…Куда ходили с Машкой?

–– Да мы только вот увиделись…Короче незнакомы…

–– М-мм…

И я рассказал вкратце, как встретил Машу, и добавил:

–– Хорошо завтра выходные!

Она хмыкнула.

–– А Машке на работу завтра к 11-ти.

–– А где она работает?

–– Продавец. Может, не пойдет никуда. Ее раз уже увольняли за прогулы. Ай! – она махнула в меня ладошкой все продолжая шелестеть сушеным рыбьим тельцем временами попивая из стакана.

Я тоже принялся за рыбку, глядя, как ее пальцы отрывают кусочки от вяленых пластинок.

–– Кого я купил то хоть? Желтопузиков каких-то…

Катя засмеялась.

–– Желтолобиков! – поправила она, – Знаешь, как я их люблю! Обожаю! Вообще рыбу люблю…