Питер Пэн и Венди

Ты уже понял, конечно, что он был человек простодушный. Он бы вполне сошёл за мальчишку, если бы только у него не было лысины. К тому же он любил справедливость и не боялся поступать так, как считал правильным. Хорошенько поразмыслив обо всём после исчезновения детей, мистер Дарлинг опустился на четвереньки и полез в конуру. Как ни молила его миссис Дарлинг вернуться, он отвечал ей грустно, но твёрдо:

— Нет, дорогая, тут мне и место!

Горько каясь в своей ошибке, он дал клятву, что не покинет конуры до того дня, пока не вернутся дети. Конечно, это было ужасно, но, что бы ни делал мистер Дарлинг, он всегда либо хватал через край, либо быстро остывал. И вот теперь не было человека смиреннее, чем некогда гордый Джордж Дарлинг. По вечерам он сидел в конуре и беседовал с женой о детях и об их милых шалостях.

К Нэне он теперь относился с трогательным почтением. Правда, в конуру он её не пускал, но в остальном всячески старался ей угодить.

Каждое утро конуру с мистером Дарлингом ставили в экипаж и отвозили на службу, а в шесть часов привозили домой. Нельзя не восхититься мужеством этого человека! Вспомни, как беспокоился он раньше о том, что скажут люди. А теперь каждое его движение привлекало к себе внимание. Конечно, он страшно мучился в душе, но сохранял спокойный вид, даже когда ребятишки отпускали о его домике нелестные замечания, и всегда учтиво снимал шляпу, если в конуру заглядывала женщина.

Возможно, он вёл себя не очень разумно, но зато так благородно! Вскоре все узнали, почему он обрёк себя на жизнь в конуре, и он стал любимцем публики. Толпы народа бежали с громкими криками за экипажем, когда мистер Дарлинг проезжал по улицам. Прелестные девушки осаждали его просьбами дать им автограф. О нём писали в газетах. А самые блестящие дамы приглашали его к обеду, добавляя в постскриптуме: «Пожалуйста, приезжайте в своей конуре!»

В тот знаменательный четверг миссис Дарлинг сидела одна в детской, поджидая Джорджа. Глаза у неё были грустные-прегрустные. Стоит мне вглядеться на неё и вспомнить, какой весёлой она была раньше, как сердце моё сжимается. Правда, она слишком уж любит своих гадких детей, но ведь она в этом не виновата. Взгляни-ка, она заснула в кресле! А самый милый уголок её рта почти совсем увял. Рукой она держится за сердце — видно, оно у неё болит! Одним больше всех нравится Питер, другим — Венди, ну а мне больше всех нравится миссис Дарлинг. Давай развеселим её! Шепнём ей тихонько, что эти негодники возвращаются. Им всего-то осталось лететь две мили, а летят они быстро, но ей мы просто скажем, что они в пути.

Давай?

Ах, зря мы это сделали. Она вздрогнула, позвала их и проснулась, а в комнате никого нет, кроме Нэны.

— Знаешь, Нэна, мне снилось, что дети вернулись!

У Нэны глаза застлали слёзы, но она только мягко коснулась лапой колен своей хозяйки. Так они и сидели, пока в детскую не внесли конуру. Мистер Дарлинг высунул голову, чтобы поцеловать жену. И знаешь, хоть на лице у него и прибавилось морщин, оно теперь стало как-то мягче.

Шляпу он отдал Лизе, и та приняла её с презрительной миной. Лиза никогда не отличалась воображением — где ей понять такого человека, как мистер Дарлинг! Под окнами раздавались крики толпы, которая бежала за ним до самого дома. Конечно, мистер Дарлинг не мог оставаться к ним совершенно равнодушным.

— Нет, вы только послушайте, — сказал он. — Как всё-таки это приятно!

— Подумаешь, толпа мальчишек, — фыркнула Лиза.

— Сегодня были и взрослые, — возразил мистер Дарлинг и покраснел.

Она вздёрнула подбородок, а он, как ни странно, не сделал ей за это замечания.

Всеобщее поклонение совсем не вскружило голову мистеру Дарлингу — напротив, он стал ещё милее. Высунувшись по пояс из конуры, он поговорил с миссис Дарлинг о своём успехе у публики и успокаивающе похлопал её по руке, когда она выразила опасение, что он может загордиться.

— Это могло бы случиться, если б я был слабым человеком, — сказал он. — Ах, лучше бы я был слабым человеком!

— Но, Джордж, — спросила миссис Дарлинг робко, — ты ведь не перестал раскаиваться?

— Нет, конечно, милая! Взгляни, как я казню себя: живу в конуре!

— Тебе ведь это не по душе? Правда, Джордж? Ты уверен, что тебе это не по душе? А может, тебе это приятно?

— Дорогая моя, что ты говоришь?!

Можешь не сомневаться, она тут же попросила у него прощения. А потом его стало клонить ко сну, и он свернулся в конуре калачиком.

— Поиграй мне, дорогая, — сказал он. — Так я скорее засну.

Она пошла в соседнюю комнату, а он, забывшись, крикнул ей вслед:

— И закрой здесь окно! Мне дует!

— Ах, Джордж, никогда не проси меня об этом! Окно должно быть всегда открыто. Всегда! Всегда!

Тут уж ему пришлось попросить у неё прощения. Она заиграла, и вскоре он уснул. А пока он спал, в детскую влетели Венди, Джон и Майкл...

Ах нет! Это у них был такой план. Мы слышали о нём перед тем, как покинуть корабль. Но с тех пор, видно, что-то случилось, потому что в комнату влетели совсем не они, а Питер и Динь.

Стоило только Питеру заговорить, как всё разъяснилось.