Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах

– Да. Но на этот раз всё гораздо серьёзнее, – сказал дядюшка Рэт мрачно. – Его уже несколько дней нет, и его домашние обшарили уже всё вдоль и поперёк и даже ни единого следочка не нашли. И каждого зверя опросили на несколько миль вокруг, и никто ничего про него не слыхал. Выдра, видимо, даже больше встревожен, чем хочет показать. Я из него выудил, что маленький Портли ещё не научился как следует плавать. Я понимаю, он думает о плотине. Там сильный водосброс, а малышу это место кажется очень привлекательным. Ну и бывают… ну, капканы там и другое, сам понимаешь. Выдра не такой отец, чтобы паниковать раньше времени, а сейчас он в отчаянии. Когда я уходил, он вышел меня проводить, сказал, что хочет подышать воздухом, размяться и всё такое. Но я понял, что не в этом дело, я выспросил его, всё из него вытряс в конце концов. Он сказал, что проведёт ночь возле брода. Ну, ты знаешь, то место, где раньше был брод, в давние времена, до того как построили мост.

– Хорошо знаю, – сказал Крот. – Но почему он решил ждать именно там?

– В том месте он начинал учить Портли плавать, – продолжал дядюшка Рэт. – С той гравийной насыпи, где мелко. И в том самом месте он его учил рыбачить, и малыш именно там поймал свою первую рыбку. Выдра говорит, Портли очень полюбил это местечко, и где бы он ни находился (где бы он ни находился, бедняжка!), вероятнее всего, что пойдёт через брод, который он так любит, и, может быть, решит там задержаться и поиграть. Выдра ходит туда каждую ночь и ждёт: а вдруг, ну просто – а вдруг.

Оба какое-то время помолчали, думая об одном и том же – о печальном одиноком звере, сгорбившемся возле брода, ждущем целую долгую ночь – а вдруг!

– Ну что же, – сказал дядюшка Рэт. – Пора нам и на боковую. – Но при этом даже не шелохнулся.

– Рэтти, я просто не могу лечь и заснуть и ничего не предпринять, хотя я и не знаю, что тут можно предпринять. Давай выведем лодку и поедем вверх по течению. Луна покажется примерно через часок, и мы как сможем – поищем, во всяком случае, это лучше, чем завалиться спать и не делать уж совсем ничего.

– Я как раз и сам об этом подумал, – сказал дядюшка Рэт. – Это не такая ночь, чтобы спать. Да и рассвет не так уж далеко, и к тому же мы можем что-нибудь разузнать о нём от тех, кто встаёт на рассвете.

Они вывели лодку, дядюшка Рэт сел на вёсла и начал тихо грести. Посредине реки тянулась ясная узкая полоса, которая слабо отражала небо, но там, где тени от кустов или деревьев падали на воду с берега, они казались такими же плотными, как и сам берег, и Кроту надо было внимательно следить за рулём. Было темно и пусто, ночь была полна неясных звуков, чьих-то песен, разговоров, шорохов, говоривших о том, что мелкое ночное население бодрствует, поглощённое своими занятиями, пока рассвет их всех не застигнет и не отправит на отдых, который они вполне заработали. Шум самой воды был ночью тоже слышнее, чем днём, хлюпанье и журчание были более отчётливыми и возникали как бы под рукой, и оба они постоянно вздрагивали от неожиданного и почти что членораздельными словами выраженного звука.

Линия горизонта была ясна и тверда, а в одном месте вдруг прорисовалась и вовсе чёрным на фоне фосфорического сияния, которое всё разгоралось и разгоралось. Наконец над краем замершей в ожидании земли поднялась луна, медленно и величественно, и покачнулась над горизонтом, и поплыла, словно отбросив якорный канат, и снова стали видимы поверхности, широко раскинувшиеся луга, спокойные сады и сама река – от берега до берега, всё мягко себя обнаружило, всё избавилось от таинственности и страха, всё осветилось как днём, а вместе с тем вовсе не как днём, а совсем, совсем иначе.

Знакомые, любимые места по берегам вновь их приветствовали, но точно в иных одеяниях, как будто они незаметно исчезли, а затем тихонько вернулись назад, но только в других, чистых одёжках и теперь застенчиво улыбались, ожидая, будут ли они узнаны в новом облачении.

Привязав лодку к стволу старой ивы, друзья сошли на берег в этом тихом серебристом королевстве и терпеливо обыскали заросли кустарника, дуплистые деревья, ручьи, овражки, пересохшие русла весенних протоков. Снова вернувшись на борт и переправившись на противоположный берег, всё то же проделали и там, а луна, спокойная и далёкая в безоблачном небе, всячески старалась им помочь в их поисках, пока не настал её час и она нехотя не спустилась к земле и не оставила их и таинственность снова не окутала реку и землю.

И тогда всё стало медленно изменяться. Горизонт прояснился, поля и деревья стали приобретать чёткие очертания, и вид у них был уже немножечко другой, тайна стала от них отступать.

Неожиданно свистнула какая-то птица, и снова всё замолкло. И возник лёгкий ветерок и заставил шелестеть камыши и осоку.

Дядюшка Рэт, который в этот раз правил лодкой, вдруг выпрямился и стал к чему-то жадно прислушиваться. Крот, нежными прикосновениями к воде заставляя лодку медленно двигаться, чтобы можно было хорошенечко оглядеть берега, взглянул на него с любопытством.