Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах

Всю субботу Том старался вести себя хорошо, ему так хотелось гостинца! Он не пугнул ни одного краба, не щекотал живые кораллы, не бросал камешки в рот анемонам и трудился со всеми детьми. И вот утром в воскресенье появилась прекраснейшая фея на свете, и дети стали петь и плясать от радости.

Что до прекрасной дамы, я не могу описать тебе цвет её глаз или волос, да и Том бы не сумел. Стоит лишь поглядеть на неё – и сразу ясно, что это самая добрая, самая красивая, самая весёлая фея, какую кто-либо видел и ещё захочет увидеть. Правда, Том рассмотрел, что она высокая, такого же роста, как её сестра. Но по ней сразу было видно, что она всё знает про малышей и умеет с ними нянчиться, к ней так и хотелось прижаться, потрогать, потереться, и ясно было, что она каждому сумеет ответить и каждого успеет приласкать. Всё свободное время она посвящала игре и занятиям с детьми – ведь на то и рождаются дети, чтобы их растить, чтобы с ними играть, чтобы понимать: дети – главное сокровище жизни.

Стоило ей появиться, как все малыши вцепились в её платье, усадили её на камень, вскарабкались ей на спину, на плечи, на руки, и все дети так и мурлыкали от счастья, как котята.

А Том стоял в стороне и таращился на них, потому что не мог понять, что происходит. Его никто ещё не ласкал.

– Кто же ты, малыш? – спросила она.

– Новенький, новенький! – закричали дети. – У него никогда не было мамы, и он не понимает, что это такое!

– Что ж, теперь я буду его мамой, освободите ему место получше, да поскорее!

Тут она взяла в охапку кучу малышей, девять сотен одной рукой и тринадцать сотен другой, и, смеясь, разбросала их в стороны. А дети визжали от восторга и быстро-быстро плыли к ней, как головастики, и снова вцеплялись в неё и висели, как гирлянды.

Она взяла Тома на руки, прижала его к сердцу, поцеловала его, погладила, поговорила с ним, шепча на ушко нежные, ласковые, тёплые слова. Никогда ещё он не испытывал такого! А Том всё смотрел и смотрел на неё, и не мог наглядеться, говорить он не мог, потому что впервые в жизни его сердце и всё существо было переполнено любовью, и он всё смотрел и смотрел на неё, пока не уснул.

Проснувшись, он услышал, что она рассказывает детям сказку. Эта сказка начинается каждое Рождество и не кончается никогда. И все слушали и слушали, и им не надоедало. Потом Том опять заснул, а когда проснулся, она всё ещё держала его на руках.

– Не уходи! – попросил Том. – Мне так хорошо, меня ещё никто никогда не брал на руки и никто так не ласкал.

– Не уходи! – закричали все дети. – Спой нам песенку.

– Что ж, я спою вам песенку. Какую?

– Как я потеряла куклу! – закричали дети хором.

И она запела:

Ах, какая кукла у меня была,
Так она румяна, так она мила.
Лучше всех на свете куколка моя.
Но однажды куклу потеряла я.

Видно, позабыла где-то на лугу,

Отыскать никак я куклу не могу.
Целую неделю слёзы я лила,
Но вчера, представьте, куклу я нашла.

У неё, бедняжки, был ужасный вид,

Платьице порвалось, и румянец смыт,
Мало что осталось от её кудрей,
И коровы ручку оттоптали ей.

Все твердят, что надо новую купить,

Только не могу я куклу разлюбить,
Потому что старые с куклой мы друзья
И она по-прежнему
Самая прелестная,
Самая любимая
Куколка моя[7].

А кончив, спросила Тома:

– Ну как, ты не будешь больше мучить морских зверьков? Мне надо уходить, но я ещё вернусь к вам, так что же?

– А ты придёшь и ещё меня приласкаешь? – спросил Том.

– Конечно, малыш. Я бы с радостью взяла тебя с собой, да нельзя. – И она ушла.

С тех пор Том никогда больше не мучил никаких зверьков, и по сей день он никому не позволяет издеваться над живыми существами.

Глава шестая

А теперь начинаем самое печальное.

Дело в том, что малыш Том ни о чём и думать не мог, кроме как о морских леденцах и тянучках, ему их хотелось всё больше и больше, и он всё думал: когда же появится странная дама и сколько она ему даст сладостей? Он думал о леденцах днём и видел их во сне ночью, и что же случилось?

Он стал искать то место, где хранились сладости, он прятался, крался за ней по пятам, стоило ему заметить её на расстоянии, он выслеживал и вынюхивал – и наконец нашёл: сладости хранились в красивой перламутровой шкатулке, а шкатулка стояла в глубокой расщелине.