Плач Синайских гор

– А у самого у меня вот что приключилось… Клещ укусил. Энцефалитный. Из двенадцати видов самый опасный. Еле выжил тогда. Лекарство какое-то вводили через кожу в барокамере. Лечение это дорого стоило, по цене в ту пору равнозначной легковой машине. Жена была согласна отдать всё, только чтоб, значит, вылечили. Ох, и любила она меня! Хотя – почему «любила»? До сих пор любит. Она мне троюродной сестрой приходится. Я её как увидел, слово себе дал: будь я – не я, если эта девка не моя! А я, как слово себе дам – лоб расшибу, а своего добьюсь. Такой вот упёртый. Ох, и красивая была!.. Волосы чёрные, вьются, глаза и походка, как у газели. Талия тонкая, бедра широкие. Словом, мой вкус. Она и сейчас не худая. Всё в пропорции. Один вечер всего я тогда с ней поговорил. А на другой день укатила моя принцесса по распределению, в какую-то тьму тараканью. Я это не для красного словца, про тараканов-то… Фельдшер она по образованию. В лесной посёлок попала, где тараканы по опилкам тучами ходили. Нынче себе такого и представить трудно. Но было. Видит Бог, не вру. Я только работать начинал. В первый же выходной и рванул к ней. Ни дорог путных, ни автобусных рейсов туда не было, одни лесовозы. Как добрался, уж и не помню. А вот взгляд её в сердце зарубкой остался. В понедельник потащил её в районный центр заявление в ЗАГС подавать. Только подали, и тут парень её из армии вернулся. Она с ним переписывалась. Раньше ведь ничего плохого до свадьбы меж молодыми не было. Девчонки честь свою блюли. И всё равно дрались! Честно дрались, один на один, хоть родни у него пол посёлка. Могли бы такое месиво из меня сделать! Махались, покуда любушка моя не заявилась. Спасла ситуацию. Дружку своему призналась, что любит меня. Тот сплюнул кровь, тряхнул чубом и отвалил. И больше на драки не заводился. При встрече молча руку друг другу жали и расходились восвояси. Выбор женский ценился. По понятиям жили…

Молчание затянулось. За окошком недоверчиво колыхала жёлтой шевелюрой степь. Но упрямые колеса твердили свое: «Так-так-так! Так-так-так! Так-так-так!». И будто в подтверждение этих слов по радио спокойный голос выводил под гитарный аккомпанемент:

Ты помнишь, верили всерьез

Во все, что ветер принесёт.

Сейчас же хочется до слёз,

А вот не верится и всё!

И пусть в нас будничная хмарь

Не утомит желанья жить,

Но праздниками календарь уже не трогает души.

По- новому, по-новому торопит кто-то жить,

И все ж, дай Бог, по-старому нам чем-то дорожить.

Бегут колеса по степи, отстукивая степ.

Гляди в окошко, не гляди, а все едино – степь.

Гляди в окошко, не гляди…

***

Люблю дороги ещё и потому, что есть, наконец, время и возможность отпустить мысли в свободный полёт и с интересом наблюдать за тем, куда поманит их затейливая память. Но при этом нельзя терять бдительности. Бывает, нахлынет такое!.. Все неприятное надо решительно гнать прочь! Обычно оно не возвращается. А уж если попался назойливый случай, тут лучше отдать внимание чужой проблеме. Это помогает, потому что всё познаётся в сравнении.

Чужое откровение притягивает внимание также магически, как притягивает взор дрожащее пламя одинокой свечи в густой темноте равнодушного пространства.

Купе третье. «Тыбы!»

– Давай выпьем за нас, мужиков! – полушёпотом прозвучал чей-то голос. – И фляжку сразу спрячем, потому что не положено в поезде спиртное распивать. Проводница увидит – шуму не уберешься. А то и ссадить на первой станции могут. Нынче милиция бдит. Ну, а с другой стороны, как за знакомство не выпить! Грех! К тому же, не пьём, а лечимся, спирт это медицинский на лимонных корках настоянный. У меня жена медик.

Тишина наполнилась множеством предательских звуков. Что-то забулькало, звякнули, прижавшись друг к другу, подстаканники, как-то разом крякнули обожжённые спиртом глотки и жадно стали всасывать в себя спасительный воздух.

– Не люблю я баб! До чего сволочные все!

– А зачем женился тогда?

– Как без этого? Только я из всех зол меньшее выбирал.

– Ну и получилось?

– Да как сказать… В кулаке держу. И мать, и тёщу, и дочек, и жену, и внучку. Видишь у меня их сколько! Мои-то ещё полбеды. Я тебе про соседа по даче расскажу. Ему уж за семьдесят. Мы с ним на рыбалку вместе ходим. У меня своей лодки нет. На его лодке ходим. Мужик, я тебе скажу, каких поискать. Высокий, статный, глаза большие, ясные. Волосы пепельные, густой шевелюрой вьются. И опрятен всегда. Я грешным делом могу ширинку на старых брюках шнурком завязать. Кто меня на рыбалке видит, лишь бы тепло было. А дед – нет! Всегда у него всё в порядке, комар носа не подточит. И баночка для червей не самодельная какая-нибудь, а торговая, и металлическая сетка под рыбу, и куртка кожаная на молниях. Вместо штанов брезентовый комбинезон. И что больше всего в нём ценю – молчун. Рот откроет только по делу что сказать. Каждая фраза у него на вес золота. А секрет жизни его моя жена мне открыла. У них, у баб, сарафанное радио.

– Ну, давай примем на вторую ногу, чтобы, значит, не хромать. Как у нас мужики говорят: чтобы между первой и второй пуля не пролетела.