Пламя

Тщетно он пытался левой рукой разжать руку правую. Но теперь и секретарша, осознав, какого дурака сваляла, уперлась обеими руками в его грудь и, пусть не без труда, все-таки от него оторвалась.

— Примите мои глубочайшие извинения, мисс Смит, — пробормотал сэр Джеймс, тяжело дыша, — и поверьте: я действительно болен и совсем не могу контролировать эту руку.

Она бросилась к двери, и он поспешно добавил:

— Полагаю, вы пожелаете уйти от меня. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам найти хорошее место. Но прошу вас, поверьте: я вовсе не хотел проявить к вам неуважение.

Рука ее уже лежала на ручке двери, когда она обернулась и посмотрела на него. Он стоял, склонив голову, словно нашкодивший ученик. Правая рука вяло болталась сбоку. С минуту, не меньше, она разглядывала его, затем деблокировала и закрыла дверь.

— Я вам верю. Но какой, должно быть, вы сочли меня дурой! — Постаравшись совладать с эмоциями, она добавила: — Я не хочу от вас уходить. Я нужна вам и хочу вам помочь. Но дело в том… что сейчас я не могу остаться.

Наступила тишина. Потом он сказал, почти прошептал:

— Я прошу вас, очень-очень прошу — останьтесь!

В приемной зазвонил телефон, и мисс Смит поспешила туда ответить на звонок. Затем работодатель и секретарша занялись текущими делами. Ни он, ни она не вспоминали о случившемся, а мятежная рука выполняла свою обычную работу так, словно ничего и не произошло. Но письмо так и не было написано.

В конце дня, перед уходом, мисс Смит посоветовала позвонить врачу, но сэр Джеймс отказался. Он, однако же, позволил ей забрать обратно данное им обещание выступить вечером на Христианском форуме. Поужинав в одиночестве, он удалился в свой рабочий кабинет — выпить кофе и покурить. В кресле сэр Джеймс обнаружил свернувшуюся клубочком кошку. Это было единственное создание, чье присутствие он находил успокаивающим и приятным. Осторожно приподняв животное, он сел и опустил его себе на колени. Попивая кофе, попыхивая трубкой, порой проводя рукой по гладкой черной шерстке, он прокручивал в голове события дня. Казалось невероятным, что еще недавно рука отказывалась ему подчиняться — столь спокойно и естественно пальцы пробегали сейчас по шелковистому меху. Мурлыча, кошка растянулась во всю длину на его груди. Он почесывал за ее ушами. Внезапно его пальцы вцепились в шею животного и сильно ее сдавили. Кошка отчаянно завертелась, перебирая всеми четырьмя конечностями. Придя в ужас, сэр Джеймс попытался освободить ее левой рукой, но правая держала животное чуть в стороне и ровно на таком расстоянии от левой, чтобы та не могла до него дотянуться. Вскочив с кресла, он прижал правую руку к стене, дабы хоть как-то ее выпрямить и приблизить к левой. Мышцы шеи и груди напряглись в болезненном конфликте: одни подчинялись странной воле, овладевшей правой рукой, другие — самому сэру Джеймсу. Правая рука как будто окостенела. Хватка ее казалась нечеловечески мощной, так что язык кошки уже вывалился наружу, и она была не в силах издать даже звука. С каждой секундой животное дергалось все менее и менее настойчиво, а затем и вовсе затихло. Рука отпустила ее, и кошка безжизненно плюхнулась на пол. Рука тоже безвольно упала, будто парализованная. С лицом, искаженным горем и страданиями, сэр Джеймс опустился на колени перед домашним питомцем и захныкал: «О Боже, что я наделал!» Кошка, однако же, была жива и мало-помалу приходила в себя. Он подхватил ее на руки — на обе руки — и перенес на диванную подушечку, лежавшую у камина. Затем с трудом доковылял до своего мягкого кресла, чувствуя разбитым и истощенным.