Пламя и ветер

— С Мартички самый знаменитый живописец мог бы писать картину, такой модели каждый бы порадовался, ангелок, да и только! Родинка под правым глазом почти незаметна. Да и как знать, не придаст ли она ей со временем еще больше очарования. Ведь это не бородавка, а всего лишь родимое пятнышко!

Богатые и состоятельные жители Ранькова часто посылали своих сыновей учиться в духовную семинарию. Стать старшим или младшим священником, викарием или взобраться еще выше по лестнице церковной иерархии, быть ближайшим слугой господним и посредником между триединым богом и людьми — разве это не завидная участь в нашей земной юдоли? Как может гордиться мать, которая произвела на свет столь достойного человека!

Мария призналась вдове, что только о том и мечтает, чтобы ее Петршик стал духовным лицом. Для нее не было бы большего счастья, чем дожить до его посвящения в сан. Тогда можно и умереть спокойно.

— А муж хочет, чтобы он стал пекарем, — со слезами в голосе призналась она.

— Ничего, вы своего добьетесь! — успокоила ее приятельница. — Когда жена знает, чего она хочет, муж ее слушается, сам не замечая, уверяю вас! Да только человек предполагает, а бог располагает.

— Да, да, — согласилась Мария. — Все в руках божьих, на все его воля, без нее и волос не упадет с головы. Но с чего бы умирать раньше времени?

Ах, как женщины любят иной раз поговорить о своей смерти!

3

Однажды на двор к Чешпиве забрел Трезалов сынишка Эвжен. Услышав детские голоса в сарае, он закрыл дверь, накинул петлю и заткнул ее колышком, а потом стал пугать детей: он, мол, не выпустит их до утра, — ночуйте там с мышами и лягушками.

В Ранькове, как и всюду, старшие дети обижали и дразнили маленьких.

— Ха-ха-ха! — гоготал Эвжен.

Кристина разъярилась, увидя его в щелку, и стала ругать и дразнить, как дразнили его мальчишки в классе:

— Эвжен, Эвжен, окривел и потом сто лет ревел!

Эвжен озлился и бог весть что еще выкинул бы, но тут показалась мать Сватомира с прутом в руке. Озорник дал тягу, а освобожденные дети радостно выбежали во двор.

— Чертенята! — сердилась хозяйка. — И откуда вас набралось столько! — Но тут же смягчилась, довольная тем, что с их Сватомиром играют дети из состоятельных семей.

«Ишь как хорошо одеты! — подумала она. — Такие не испортят нашего сыночка!» И погрозила вслед юному Трезалу:

— Только сунься сюда еще раз! — А про себя решила: «И крикунью Кристинку тоже надо выставить».

У детей тем временем прошел испуг; играть было очень весело, особенно когда после ухода матери Сватомира Кристинка-Златоцветка велела ему снять штанишки, а сама легла на стружки, задрав юбку, и они показывали, что отец с матерью делают ночью.

— Только никому ни словечка, это страшная тайна. А то никогда вам больше здесь не бывать, — приказала принцесса Златоцветка.

Снова появилась мать Сватомира, и дети, смеясь, немного озадаченные, выбежали из сарая во двор и на улицу.

Начинался сильный дождь.

— Лей, лей! — воскликнул, видимо обращаясь к затянутому тучами небу, старый Розенгейм; они с Густавом укрылись под стрехой дома напротив. Рядом, прислонясь к стене, стоял щуплый, приземистый Альма Вальти в каком-то отрепье вместо пальто. Не зная Альму и глядя на его морщинистое, серое лицо, заросшее бесцветной щетиной, можно было подумать, что ему лет пятьдесят. А он был юноша.

Посередине мостовой, подняв воротник и не обращая внимания на дождь, шагал портновский подмастерье Антонин Роудный, недавно закончивший ученье, длинный и тонкий, как жердь.

Дождь усиливался. Не успели дети добежать до лавки Хлума, как по улице уже неслись целые потоки воды.

В лавке верхом на стуле сидел Пухерный, сдвинув на затылок коричневую шляпу. Хлум что-то взволнованно объяснял Пухерному.

Торговец не отвечал. Круглые карие глаза его и торчащий сизый нос были обращены на мешок венгерской муки, стоявший в углу. Когда Еленка и Марта вбежали в дом и смущенно остановились посереди лавки, — вода стекала с них на пол, образуя лужицу, — Пухерный перевел взгляд на девочек и сердито спросил, чьи они и что им тут нужно:

— Черт вас сюда принес, весь пол замараете!

Услышав «черта», девочки расплакались и кинулись в комнату хозяйки, где сидела мать. Мария успокоила их и угостила рогаликом и сладким ржаным кофе.

Постращать маленьких любили не только старшие дети, но и взрослые; в ход обычно пускались черти и ад. Однажды Еленка и Марта во время игры вдруг забеспокоились, не ушла ли их мама, и побежали со двора Чешпивы в пекарню.

— Куда, куда, безобразницы? — остановил их некрасивый парень, тащивший пустую тележку, и стал пугать девочек. — Бу-бу-бу! А ну, подите-ка сюда, я вас отвезу к чертям, в ад!

Девчушки смертельно перетрусили, заревели и прибежали к Хлумовым бледные как полотно.

— Что с вами? — ужаснулись их мать и Мария.

После настойчивых расспросов им удалось выяснить, что случилось. Мария начала на чем свет стоит честить сорванца.

— Ясно, что это Бенедикт Еждичек, кто ж другой! Вечно ко всем цепляется. Известный озорник! И с чего только его прозвали Иисусом?!