Пламя и ветер

Мысль об этом не давала покоя Гарвану. Он стал мериться силой с атлетами, гастролировавшими в их цирке. Те потешались над ним и относились к нему как к глуповатому увальню. Но прошло время, и Гарван настолько овладел искусством цирковой борьбы, что рискнул участвовать в состязаниях на крупный приз. Приз, разумеется, заплатили куда меньше объявленного, хотя и вручали его в присутствии почтеннейшей публики: по предварительному уговору Гарван и другие победители получили лишь десятую долю суммы; но и это было куда больше его жалованья.

Над Гарваном посмеивались, а он и ухом не вел. Сам Фернандо предостерегал его, но Гарван не слушался никого: он выступал и выступал, удивляя своей силой известных в Европе борцов. Вот он уже грозил трем прославленным чемпионам. Владельцы цирка настойчиво уговаривали его: уймись, Гарван, поддайся, дай положить себя на лопатки. Ченек долго ломался, но все-таки согласился. Разумеется, за хорошие деньги.

Ну, конечно, братья Ямберовы заплатили не из своего кармана, а за счет тех старых признанных чемпионов. Кроме того, они заверили Гарвана, что отныне выпускают его на арену как настоящего борца под звучным именем Джени Гарра.

И в самом деле, Гарван потом несколько лет подвизался в цирке, восхищая зрителей своей силой и ловкостью, триумфально выходя из схваток с многократными чемпионами классической борьбы.

Женщины вились вокруг него, как мухи, он возгордился, стал говорить с хозяевами цирка как с равными, требовал прибавки жалованья и, когда они не соглашались, очень сердился и обижался. Тщеславие и гордыню разжигала в нем его сожительница, пылкая танцовщица и наездница Бернадетта Субироус.

— Вы, приятель, ведете себя точно зазнавшийся тенор. Все вам не по нутру, на все фыркаете, — язвительно заметил однажды Фернандо.

— Я попрошу... Что вы себе позволяете! — Джени Гарр вскочил с места и прямиком отправился в трактир.

«И что это за зверь такой, тенор? черт его знает, — думал он про себя, — может, порода осла? Или зебра? Или носорог?..»

Гарван запил, — впрочем, он всегда имел пристрастие к вину. Во хмелю он безобразничал, буйствовал и наконец так осточертел братьям Ямберовым, что они, решив отделаться от Джени Гарра, выпустили против него первоклассных венгерских борцов, и те, как говорится, стерли его в порошок; от громкой славы Джени Гарра осталось мокрое место.

Бернадетта бросила Гарвана и стала жить с его победителем, чемпионом Европы, женатым Иштваном Кёнеди, которого братья Ямберовы тотчас ангажировали на длительный срок.

Пока у Джени Гарра еще водились деньжонки, он шлялся по трактирам, ел, пил и бахвалился, что, мол, еще сведет счеты с братьями Ямберовыми и прославит себя новыми победами на арене. Но очень скоро борец понял, что братья постарались испортить ему репутацию и погубили его окончательно.

Его нигде не принимали, даже владельцы маленьких, захудалых цирков отворачивались от него. Через год он уже попросту бродяжничал, изредка нанимаясь в какой-нибудь третьеразрядный цирк, — опять под именем Ченека Гарвана, — ходил за лошадьми, помогал устанавливать шатер, заметал опилки и песок и крутил шарманку, когда выступали канатоходцы.

Счастливый случай свел его с молодой вдовой, владелицей тира и карусели Руженой Зруцкой. У нее был годовалый сынишка Иероним, названный так в честь отца. Тяготясь одиночеством, по прихоти и легкомыслию она вышла за Гарвана, который был много старше Ружены; он поспешил прибрать к рукам ее предприятие и с усердием принялся за дело.

Ружена поступила необдуманно и потом горько раскаивалась, постоянно вспоминая покойного мужа, потомственного кукольника, чья семья была известна по всей Южной Чехии. С ним, Зруцким, она восемнадцати лет бежала из дому. А вот теперь так опрометчиво вступила в брак с бывшим циркачом и поддалась на его уговоры продать карусель и тир.

— Я еще покажу Ямберовым, этим мошенникам, на что я годен! — восклицал Гарван, стуча кулаком в свою могучую грудь.

На деньги, вырученные от продажи карусели и тира, он открыл цирк. Лошади! Его тянуло к лошадям, — без них какая же жизнь!

Так возник «Цирк Зруцкого». Средства, на которые он был создан, сколь это ни бесило Гарвана, принадлежали — как наследство после отца — Иерониму Зруцкому, сыну Ружены от первого мужа; мальчик, следовательно, был официальным владельцем нового цирка, куда Гарван принял старого циркача Альфонса Резека, изгнанного за пьянство братьями Ямберовыми.

Ох, боже, ну и жизнь настала для Ружены, прежде чем она кое-как привыкла к Гарвану и смогла забрать в свои руки бразды правления! Иначе он довел бы цирк до разорения, управляя им, точно упряжкой, что несется в тумане напропалую! Созданное с таким трудом предприятие разваливалось, семья узнала нужду и горе. Только после того, как Ружена стала все решать сама, — а это было, когда старшему сыну исполнилось десять лет, и родился уже пятый ребенок, — дела пошли лучше и семье удавалось прожить зиму не голодая. Но из детей Ружены, кроме старшего Иеронима, выжили только двое: Альберт и Жанетта.